Андрей Воронин - Игра без правил

– Тебе чего, мужик? – совершенно пьяным голосом спросила хозяйка. Дотянувшись до туалетного столика, она сгребла стоявшую на нем початую бутылку шампанского и надолго присосалась к горлышку. Вино, пузырясь, стекало по ее щекам и отвисшей дряблой груди. – Трахаться будешь? – поинтересовалась она, утолив наконец жажду и не глядя сунув бутылку на место. – Только, чур! начинать с меня, иначе пошел на хер. Эта молодая шалава и так себе найдет. Ну, чего стал? Давай, снимай штаны-то!

– Обязательно, – сказал Комбат. – Только сначала мне надо переговорить с вашим мужем.

– А ты кто такой? – спросила Анна Павловна Горохова. – Может, ты мент?

– Как можно, – обиженно развел руками Рублев.

– Нет? – удивилась хозяйка. Ее сильно качнуло, и она с трудом поймала ускользающее равновесие. – Зря. Я-то думала, что мой барашек наконец допрыгался. Тогда чего ты приперся?

– Мне нужно поговорить с вашим мужем, – терпеливо повторил Рублев. У него появилась надежда узнать все, что его интересовало, без кровопролития. – Я его деловой партнер из Москвы.

– Так я же говорю: чего ты сюда приперся? Он же дома почти не бывает, сморчок этот.., импотент вонючий.

– А где он бывает? – вежливо поинтересовался Борис Иванович, видя, что его собеседница норовит заснуть сидя.

– Ой, как ты мне надоел, – капризно сказала она. – Ты почему такой дурак? На работе он, в "Олимпии" своей затраханной! Ну, что ты пялишься как баран? Возле "Пулковской" это, возле гостиницы! Ну что за деревня? Одно слово – Москва… И до сих пор в штанах.

Ее молодая партнерша вдруг забила ногами и застонала, выгибаясь дугой. Комбат решил было, что ей стало плохо с перепоя, но быстро понял свою ошибку, плюнул и уже собрался уходить, когда за дверью вдруг раздалась серия диких воплей, словно там бесновалась стая сбежавших Из ближайшего обезьянника макак, какой-то топот, звучные шлепки, дверь с грохотом распахнулась, и в комнату перепутанным клубком ввалились два расхлюстанных, сопливых и совершенно одинаковых пацана. В оглушительном вое и визге ему удалось разобрать часто повторявшееся слово "отдай", и он понял, что близнецы-дауны делят и никак не могут поделить что-то, что им в данный момент кажется величайшей драгоценностью на свете.

Вопящий клубок ураганом прошелся по спальне, сметая все на своем пути. Впрочем, никто, кроме Бориса Ивановича, на появление близнецов внимания не обратил: их мать, утратив всякий интерес к окружающему миру, снова занялась своей партнершей. Комбат ужаснулся тому, что при этой сцене присутствуют дети, но у него немедленно появился другой, гораздо более веский повод для беспокойства: он вдруг с испугом заметил, что Витя и Митя делят не игрушки или конфеты, а револьвер охранника. Торчавший из сцепившихся в один большой кулак четырех детских ладоней вороненый ствол нырял и подскакивал, как поплавок на волнах, ежесекундно меняя направление и угол наклона. За те несколько секунд, что Комбат простоял в невольном оцепенении, черный зрачок револьверного дула дважды глянул ему прямо в глаза. Выстрел мог раздаться в любую секунду, и Рублев, придя в себя, решительно отобрал у братьев "наган". В ходе этой непростой и смертельно опасной операции он был трижды укушен, получил на менее полусотни пинков и ударов и вдобавок был обильно оплеван, не говоря уже о красочных эпитетах, которых близнецы, невзирая на отставание в умственном развитии, знали, как оказалось, великое множество. Впервые в жизни он испытал острое желание стукнуть, а еще лучше, пристукнуть ребенка, и не одного, а сразу двух, причем не просто детей, а детей, обделенных природой и обиженных родителями и всем миром, – короче говоря, детей, достойных жалости и сочувствия.

"Вот она, пропасть между теорией и практикой, – думал он, бегом спускаясь по лестнице черного хода и унося с собой злополучный "наган". – Ну и зверинец!"

Сев в машину, он некоторое время приходил в себя, а потом по сотовому телефону связался с братом.

– Ты еще живой? – спросил Андрей, и за шуткой Комбат без труда уловил беспокойство.

– Наполовину, – ответил он. – Меня искусали, запинали, едва не пристрелили и, главное, чуть не трахнули жирной пьяной коровой.

– Корова – это ладно, – сказал Андрей. – А вот что там было насчет укусов, пинков и стрельбы?

– А, – сказал Комбат. – Это есть тут такие два брата-акробата… Ты Ирину спроси, она тебе все про них расскажет.

– Узнал что-нибудь?

– Как будто да, – невольно пожав плечами, словно Андрей мог его видеть, ответил Комбат. – Какая-то "Олимпия" возле "Пулковской"… Ты не знаешь, что это?