Андрей Воронин - Комбат

– Я думаю, ты знаешь где они сидят.

– Знаю, – признался Подберезский.

– И где же?

– В спортзале они сидят, там у них сауна, девочки, пиво, водка…

– Знаешь, конечно же, где эта сауна, где спортзал?

Небось, не раз сам думал разобраться?

– Конечно думал.

– Тогда поехали, поговорим.

– Не надо, тебе комбат, совать голову в мою петлю, не надо.

– Молчать! – рявкнул на Андрея Подберезского отставной майор, комбат десантно-штурмового батальона Борис Иванович Рублев. – Молчать! Делай, что говорю. Одевайся, едем.

– Мы же выпили, за руль я не сяду.

– Такси возьмем. Вызывай такси!

Андрею Подберезскому ничего не оставалось делать, как только выполнить приказание комбата. Он и сам не заметил, как поневоле, по капле, начал действовать совсем по-другому, чем еще за день до их встречи. Он подтянулся, расправил плечи, бросал по сторонам решительные взгляды. Рядом с комбатом он чувствовал себя так же, как давно, на той далекой, на афганской, когда все решали секунды, даже десятые доли секунды. Тем более, рядом с ним был такой человек, с которым бояться не следовало ничего.

И Андрей это чувствовал, комбат не подведет, если уж он берется за дело, то доведет его до конца. А в том, что комбат стоит десятка бойцов, Андрей Подберезский не сомневался.

– Не передумал? – с ухмылкой сказал комбат и посмотрел на уже одетого Андрея Подберезского.

Тот вместо ответа хмыкнул.

– Вижу, не изменился ты, стержень внутри остался, он и держит.

– Взять ствол, комбат?

– Какой?

– Есть у меня пистолет…

Комбат на мгновение задумался, затем отрицательно покачал головой.

– Не надо. Думаю, обойдемся. Я просто хочу на них посмотреть и хочу им сказать, чтобы они не лезли к тебе. Думаю, меня они послушают.

– Рисково…

– Надо, Андрюха, надо. А не то еще один год пройдет, и ты уже себя уважать перестанешь. Понял?

– Как не понять.

Никогда еще до этого Андрей Рублев не выкуривал сигарету так быстро. Он скурил ее, наверное, за три затяжки, так что когда первый пепел с ее кончика упал на земляной пол, от фильтра отходил длинный, сантиметра на четыре, острый пик тлеющего табака. Затем Андрей быстро поднялся, подошел к окну и прижавшись щекой к стеклу, принялся вглядываться в ночной пейзаж.

– Ты чего? – забеспокоился Чесноков, опасаясь, уж не спятил ли Рублев.

– Ты знаешь, мне кажется, никто нас сейчас не охраняет.

– Да не может такого быть!

– Может.

– Не может! Ведь мы с тобой как-никак четыре миллиона баксов стоим. Ты представляешь себе какие это деньги и что за них могут сделать!

– Кому?

– Друг другу головы поотрывают.

– Но сперва открутят нам.

– Это уж точно.

– Сам-то я в руках такую сумму не держал, но представить могу, как-никак в банке работаем.

– Не может быть, чтобы не охраняли.

– Посмотри сам.

Заинтересовавшись открытием Рублева, Чесноков подошел ко второму окну и тоже распластал свой нос на пыльном стекле. Из темного помещения было видно многое: заросли шиповника, барбариса, выложенные камнем дорожки, ворота гаража и угол дома. Единственное, чего нельзя было увидеть отсюда, так это двери, ведущей в сарай, в котором они сидели.

– А может, у них там лавочка у самой стены? Сидит там себе охранник с автоматом и сигарету покуривает, – предположил Чесноков.

– Хрен тебе, не было там никакой лавочки.

Когда шли – заприметил.

– А что, охранник не может сидеть на каком-нибудь ведре?

– Погоди, – Рублев приложил палец к губам, и приятели затихли.

Они до боли в ушах вслушивались в ночную тишину, пытаясь разобрать дыхание охранника возле самой двери. Но тишину не нарушало ничего, кроме далеких звуков. Где-то проехал поезд, раздался глухой свисток локомотива, напомнив о том, что не только пленники и их похитители существуют на этом свете.

«Жизнь не остановилась, она идет. Да, – подумал Рублев, – и будет идти после того, как они нас закопают в этом пропахшем плесенью сарае».

– Эй, Чесноков, – позвал он, – давай договоримся, никто из нас не скажет, когда придут деньги.

– Или… – сказал Александр.

– Или скажем им об этом вместе.

– Глупо, – пробормотал Чесноков.

– Что глупо? Первое или второе?

– И первое, и второе, – злая улыбка обнажила великолепные искусственные зубы.

– Это потому, что мы в глупом положении.

– А по-моему, все-таки, – продолжал задумчиво говорить Александр, – лучше всего молчать. Чем дольше мы молчим, тем дольше живем.