Андрей Воронин - Комбат не ждет награды

Они простились, пожав руки друг другу так же крепко, как и при встрече. Но сейчас, может быть, их рукопожатие было не только крепким, но и по-настоящему сердечными.

– Я тебе позвоню, Борис. Как-нибудь встретимся, договорились?

Черная «Волга» с затемненными стеклами умчалась со двора. А Комбат почувствовал какую-то досаду и опустошенность.

"И какого черта я так разоткровенничался перед этим маленьким полковником? Какой черт меня дергал за язык? Вот так всегда.

Словно едешь в поезде, в купе, с незнакомыми людьми, разоткровенничаешься, выболтаешь все свои секреты, будучи на сто процентов уверенным, что больше никогда в жизни не встретишься с попутчиком и что он никогда не сможет воспользоваться полученной информацией. А ведь сейчас ситуация совсем другая.

И полковник Бахрушин не временный попутчик."

Комбат налил в рюмку водки, посмотрел в окно, за которым уже сгустилась ночь, на окна соседнего дома, на дорогу, по которой мчались машины, поднял рюмку и выпил ее одним глотком – стоя. Затем взял дольку соленого огурца, пожевал безо всякого аппетита. Сел на диван на то место, где еще несколько минут тому назад сидел полковник Бахрушин, вытряхнул из пачки сигарету и неторопливо закурил, пристально следя за тем, как поднимается от кончика сигареты голубоватой струйкой почти прозрачный дым.

– Вот такая она – жизнь, – сказал Комбат, – где густо, а где и пусто".

К чему относилась эта фраза, знал лишь только он один.

Подполковник Борщев был и в самом деле человеком незаурядным. Не зря он привлек к себе внимание полковника Бахрушина, хотя внешне Борщев Валентин Витальевич ничем и не отличался от тысяч владельцев погон с двумя средних размеров звездочками. Коротко стриженый, с проседью, с обветренным на полигонных учениях лицом, с носом, подернутым сеткой тонких лиловых прожилок.

В общем, самый что ни на есть типичный подполковник, доставшийся российской армии в наследство от ее предшественницы – армии советской.

Солдаты, служившие на полигоне, его даже любили. Он никогда не придирался к ним по мелочам, предпочитая сваливать все грязные разборки на младших офицеров. Он даже мог себе позволить поздороваться с солдатами за руку, когда тех привозили к нему на дачу, чтобы вскопать огород. А потом, под конец дня, выделял им спиртное из расчета бутылка водки на троих. Напиться не напьешься, но легкий кайф почувствуешь и на душе станет веселее.

Всякая злость на подполковника исчезнет без следа и никто не подумает закладывать его вышестоящему начальству – писать жалобы.

В быту подполковник Борщев отличался скромностью. В гарнизоне никто и никогда не видел его в дрезину пьяным. Музыка из его окон никогда не гремела, хоть он и развелся с женой, женщин к себе в дом без разбору не водил, тщательно отбирая своих временных сожительниц.

Действовал он по старому, давно опробованному военными принципу, который гарантировал ему безопасность в смысле здоровья, которым он очень дорожил. В любовницы он выбирал исключительно женщин, работающих в санчасти или в пищеблоке, в крайнем случае, прибегал к услугам продавщицы солдатского киоска. Все эти женщины регулярно обследовались на наличие венерических болезней и за чистоту чувств, как любил говорить подполковник, можно было не опасаться. Презерватив он не признавал принципиально, обычно приговаривая перед началом любовных утех:

– Не работай в рукавицах и не е…, в презервативе.

Причем, эти же самые слова он повторял солдатам, когда выводил их на работу и кто-нибудь из молодых заикался о том, что неплохо было бы выдать перед разгрузкой кирпича брезентовые рукавицы.

В общем подполковник Борщев слыл веселым, справедливым и щедрым командиром, умевшим найти общий язык с подчиненными, с проверяющими и с вышестоящим начальством.

Проверки на законсервированном полигоне случались чрезвычайно редко, и ни разу проверяющие не уезжали, затаив в душе злобу на подполковника Борщева. Они могли злиться на начальника полигона полковника Иваницкого. Обычно тот официально встречал проверяющих, знакомил их со своим заместителем, а затем отдавал их в его руки.

А дальше проверка проходила по одному и тому же сценарию, хорошо усвоенному подполковником Борщевым. Удобство законсервированного полигона заключалось в том, что когда-то на его территории располагалась большая воинская часть и свободных помещений хватало даже с избытком.