Андрей Воронин - Комбат не ждет награды

Борис Рублев был удивительным человеком. Если бы Подберезский был мертв, Комбат почувствовал бы это. Но чувства, что Подберезский мертв, у Комбата не было.

«Держись, Андрюха, держись… Я тебя не оставлю, и ты это знаешь. Надо продержаться, надо, браток. Продержись!»

Ночь, как назло, опускалась медленно, почти крадучись. Комбат смотрел, как сгущающиеся сумерки съедают очертания зданий, деревьев.

«Скорее, скорее!» – торопил он белый туман, заклубившийся над полигоном, ползущий и поднимающийся из низин.

Время от времени он поглядывал на часы, не веря в то, что ночь приближается. Но секундная стрелка, бегущая по кругу циферблата, явственно свидетельствовала о том, что время не стоит на месте, оно движется.

Борис Рублев понимал, сейчас все решит его личное мужество и выдержка.

«Значит надо ждать. Ждать пока стемнеет, когда туман сгустится. И только после этого можно отправляться в путь, можно идти выручать друга, захваченного бандитами».

А то, что на полигоне действуют бандиты, Комбат уже знал наверняка. И жалеть, щадить их он не собирался.

Наконец он увидел, что на небе уже зажглись звезды, нервно вздохнул, расправил широкие плечи, застегнул молнию пятнистой камуфляжной куртки. Затем натянул капюшон на голову, вытащил из кармана пистолет и передернул затвор, проверяя, все ли в порядке.

Механизм пистолета на движение Комбата ответил мягким щелчком.

«Ну-ну, только не подведи меня!»

Затем Комбат осмотрел штык-нож. Он понимал, надо выждать хотя бы четверть часа и уже тогда можно двигать. Повертев в руках штык-нож, словно бы взвешивая его и проверяя на прочность, перебросил его в левую руку, в правую взял пистолет, дослав патрон в патронник, и пригибаясь, бесшумно двинулся по высокой, влажной от росы траве.

Комбат в камуфляжном капюшоне, надвинутом почти на самое лицо, был похож на большого хищного зверя. Иногда лезвие штык-ножа тускло блестело, и тогда Комбат прижимал нож к груди, словно бы пряча его и закрывая своим телом от света.

«Пока я прячу, закрываю тебя, а потом, надеюсь, ты мне поможешь».

Преодолев первое проволочное заграждение, Комбат рухнул в высокую траву и метров двадцать пять – тридцать полз. Залег в небольшой ложбинке, приподнял голову и стал прислушиваться. Туман стоял довольно густой, словно бы дым от многочисленных костров, Туман полз, клубился. И Комбат подумал:

«Это мне только на руку. Нет дымовых шашек, так вот туман и ночь помогут мне подобраться к складу».

Он уже знал, что будет делать в первую очередь. А что потом? Но Комбат знал и другое: можно загадать и подумать, мол, сделаю так и эдак, а когда придется действовать, все сложиться иначе. И тогда надо будет мгновенно принимать новое решение.

Комбат был к этому готов. Он преодолел второе проволочное заграждение, преодолел бесшумно. Ничто нигде не загремело, не зазвенело. А если изредка камешек или сухая ветка хрустели, то звук тонул в тумане, словно бы в белой вате.

Наконец Рублев увидел тусклое свечение лампочки над входом в подземное хранилище.

– Вот я и добрался, – едва слышно прошептал он, припадая к земле, но в то же время готовый мгновенно вскочить на ноги и начать действовать.

«Не спеши, не спеши», – говорил себе Рублев.

Пока еще он был охотником. Но он знал, что вскоре все может поменяться, и он, Борис Рублев, станет дичью и на него начнется облава с криками, со стрельбой и погоней. Но пока это не началось, он успеет попортить бандитам немало крови.

Медленно, метр за метром Комбат приближался к площадке перед воротами в подземное хранилище. Борису Рублеву было на руку то, что насыпь узкоколейки возвышалась на метр и за ней можно было укрыться. Он полз вдоль насыпи и тут у него мелькнула шальная мысль:

«Вот если бы тут стоял локомотив! Разогнаться на нем, высадить огромные железные ворота, передушить всех этих уродов».

Но додумать эту мысль Комбату не дал скрежет ворот. Вернее, они даже не заскрежетали, а взвизгнули – слишком резко их кто-то толкнул.

– Эй, ты куда? – послышался глуховатый и немного злой мужской голос.

– Куда, куда… Понос у меня! Что-то совсем плохо мне от этих консервов.

– Ну так иди.

– А я и иду.

Комбат приподнял голову. Он слышал тяжелые шаги по бетонной площадке. Звук шагов приближался к нему, становясь все более отчетливее. Комбат припал к земле, ощущая небритой щекой камешки мелкого гравия.

– Ну, ну, иди сюда, иди ближе… Ближе… – шептал Борис Рублев, сжимая рукоять ножа.