Андрей Воронин - Кровавый путь

Один раз Богуславский ради того, чтобы укрепиться в своих сомнениях, сходил-таки на воскресную проповедь в дом культуры. Она произвела на него тягостное впечатление. Проповедник, русский кореец с жидкой бороденкой, говорил простым доступным языком прописные истины, перемежая их плоскими шутками и примерами из собственной жизни.

Если верить корейцу, то получалось, что он ежедневно беседует с Богом лично, находится на короткой ноге с Иисусом Христом и может обещать каждому, даже самому закоренелому грешнику, царство небесное, если он только примкнет к их секте.

А затем пошло уж совсем невообразимое.

На сцену поднялась бабушка с костылями, заверявшая собравшихся, что именно тут, в этом зале, благодаря словам проповедника, она уверовала в Господа Бога, который за это даровал ей исцеление.

Затем отбросила костыли и принялась отплясывать Это шоу было сделано так топорно, что даже младенец усомнился бы в искренности слов бабушки, а каждый нормальный человек просто обязан был ее спросить; «Сколько тебе, бабуся, заплатили за то, чтобы ты, абсолютно здоровая, поднялась на сцену с новенькими костылями?»

Но собравшиеся не испытывали и тени сомнения. Они громкими криками подбадривали пляшущую бабусю, славили проповедника, забывая о Боге. Тогда Богуславский, никем, кроме проповедника не замеченный, выскользнул из зала.

С тех пор Богуславский избегал спорить с сектантами. На вопрос, верите ли вы в Бога, отвечал утвердительно. А когда его пытались пригласить на сектантские посиделки, вежливо говорил, что он человек православный, посещает церковь в своем приходе и агитировать его не имеет смысла.

Вот и теперь он посчитал, что перед ним двое сектантов, которые протянут ему приглашение на какое-нибудь баптистское собрание.

Один из молодых людей раскрыл папку и вытащил из нее лист бумаги.

– Мы из общественной социологической организации, – проговорил второй, благостно улыбаясь.

Это разрушило планы Богуславского, который уже приготовил дежурный ответ насчет своего православия, прихода.

– И опрашиваем общественное мнение, – добавил второй.

Он именно так и сказал – «опрашиваем общественное мнение».

«Абсолютно бессмысленная фраза, – подумал Богуславский, – можно опрашивать людей, узнавая общественное мнение, но никак не наоборот, – но, тем не менее, смягчился. – Да, я ошибся, – подумал он, – они не сектанты, а студенты, зарабатывающие опросом. Было бы неучтиво с моей стороны отказать им в услуге, которая мне ничего не стоит».

– Если вы не очень спешите, то мы займем всего пять минут вашего внимания. Ответьте, пожалуйста, на короткую анкету.

– Вообще-то, я спешу, но пять минут у меня найдутся.

– Тогда сядем на лавочку и заполним с вами все по пунктам.

Первым вопросом в анкете стояло: «Как, по вашему мнению, относятся люди к религии в вашем районе?»

«Абсолютно идиотский вопрос, – подумал Богуславский, – ведь насколько я понимаю, опрашивающих интересует, живут ли в этом районе верующие люди и какие религии они, по моему мнению, исповедывают в процентном отношении».

Как ученый, он любил точность и ненавидел расплывчатых формулировок.

– Вот ответ: по-моему, большинство из них знает о существовании религии, если вы имеете в виду христианство.

– Значит, можно записать, что большинство из них верит в Бога?

– Я не стал бы так категорически утверждать. Скорее, надо было бы сказать «верят в существование Бога». А это, не одно и то же.

Затем следовал вопрос: приходилось ли Богуславскому вести разговоры о Боге с соседями, со случайными прохожими. И тут академик понял, что его просто-напросто обманули этой анкетой, притупили его бдительность. Начни молодые люди с вопроса: «Верите ли вы в спасение?», он бы не стал пропускать нужный ему троллейбус, садиться с ними на лавку и вести беседы.

После трех-четырех вопросов молодые люди напрочь забыли о листке анкеты, который использовали только как приманку.

– Верите ли вы в спасение? – прозвучал в открытую вопрос.

– Извините, спешу, – холодно ответил Богуславский, сел в троллейбус, который сворачивал с нужного ему маршрута через остановку и понял, что испытывает абсолютно не христианское чувство злости, а может, и ненависти.

Он отстоял службу в церкви, а когда вернулся домой, сердце его сжалось. На столе в гостиной он увидел записку, написанную рукой Романа:

«Не волнуйся, дней пять, а может и больше, меня дома не будет. Извини, что не мог предупредить раньше, потом созвонимся».