Андрей Воронин - Кровавый путь

– Так я пойду?

Бахрушин осторожно наступил ей под столом на ногу, чтобы молчала. Подберезский уже не сидел, стоял, пожимая Комбату руку:

– Ладно, давай без обид, Комбат. Мы пошли.

Дело сделали – и отлично. Меня еще в другом и в третьем месте ждут.

– В налоговом управлении?

– Век бы там не бывать.

– Чего это вы засобирались? – Комбат осмотрел компанию. – То не было никого, а как пришли, то сразу все и убегать.

– Нет, нет, вы оставайтесь, – предложила Иваницкая, – у меня завтра день свободный.

Носок ботинка Бахрушина придавил ее ступню к полу.

– Давайте не станем цирк устраивать. Все мы взрослые люди и прекрасно понимаем о чем идет речь.

Бахрушин поднялся и элегантно наклонившись, поднес руку Иваницкой к губам.

– Очень рад был познакомиться. Теперь я за Бориса Ивановича спокоен, – и не давая Рублеву возразить, вышел в прихожую.

Его с Подберезским было уже не остановить.

Но стоя на пороге открытой двери, Бахрушин погрозил Комбату пальцем:

– Ты только попробуй мне завтра не позвонить Брагину!

– В гости тогда больше не приедем, – пригрозил Подберезский, при этом широко улыбаясь, чтобы Комбат не принял его слова всерьез.

– Да провалитесь вы все к чертовой матери, – вместо прощания сказал Комбат, захлопывая дверь.

– Кажется, получилось, хоть и приехали не во время, – сказал Подберезский.

– Вовремя никогда не бывает, – ответил Бахрушин.

Мужчины спустились во двор. Бахрушин постоял запрокинув голову.

– Ждете, что вам в окно на прощание помашут?

– Нет, это было бы уже слишком.

Во двор заехала машина – «вольво».

– Тихо, не вылезать, – скомандовал бритоголовый азиат, – кажется, этого парня я видел возле дома культуры. A того, который постарше, вижу впервые.

– Они уезжать собираются, подождем, – посмотрела в окно автомобиля на Бахрушина и Подберезского миловидная девушка и поправила на коленях пустую коробку от пиццы.

Машина Бахрушина отъехала.

– Ждем, они могут вернуться.

– Тот мужик точно дома, с бабой, – я во дворе с самого утра крутился.

– От нас не уйдет, теперь подготовились…

Иваницкая сидела, поджав под себя ноги, и вращала в руке надкушенное яблоко.

– У тебя хорошие друзья.

– Тебе так показалось?

– Не знаю. Я, конечно, мало с ними общалась, но хороших людей обычно видно сразу.

– Я знаю почему они тебе понравились.

– Не понимаю…

– Будь они даже самыми отъявленными мерзавцами, они бы пришлись тебе по душе, потому что заговорили о женитьбе.

Иваницкая громко рассмеялась:

– Неужели ты до сих пор не понял, что замужество меня абсолютно не интересует?

Комбат все еще настороженно смотрел на нее.

– Ты в этом уверена?

– Если бы я хотела выйти замуж, то звонила бы тебе куда чаще.

Рассмеялся и Комбат.

– Ты только не подумай, Светлана, что я к тебе плохо отношусь или подозреваю тебя в чем-то.

Но я такой человек, которому жениться противопоказано. И не потому, что мне от этого станет хуже, хуже будет тебе.

– Значит, ты все-таки хотел бы жениться на мне?

– Никогда и ни за что, – сказал Комбат, взяв ее за руки.

– Именно это я и хотела от тебя услышать, потому что ты тот человек, который не станет сидеть дома, если у него появится дело.

Женщина подалась вперед, обняла Рублева за шею и поцеловала. Затем опасливо покосилась на дверь.

– Тебе кажется, они все еще не ушли?

– Нет, но сходи на всякий случай в прихожую, проверь, не забыли ли чего.

Комбат воспринял эту просьбу всерьез, вышел и не обнаружил ничего оставленного Бахрушиным или Подберезским.

– Пусто. А если бы что и оставили, я бы выставил за дверь. В следующий раз мы даже не станем поднимать телефонную трубку, а не то что подходить к двери.

– Правильно, сперва дело, потом все остальное.

После ухода Бахрушина с Подберезским Комбат сделался мрачным. Не помогали даже улыбки Иваницкой и предвкушение близости, которой они оба желали. Рублев чувствовал, наступает перелом в его жизни. Одно дело быть вольным стрелком, а другое – податься на службу, пусть даже она очень важна и возвращает в лучшее прошлое.

Рублев то и дело словно забывал о присутствии женщины, и та начинала чувствовать себя лишней в его доме. Но уходить ей не хотелось. Не так уж часто они виделись, и не так уж много в их жизни было общих светлых дней.

Комбат легко подхватил столик, на котором стояли тарелки, бутылки, ваза с фруктами и отнес его к стеллажу. Затем, не давая подняться Иваницкой с дивана, разложил его, и его рука вновь забралась под воротник блузки.