Андрей Воронин - Формула смерти

– Мне не до шуток. Хоть и мерзавцем был полковник Комов, но все равно, мне его жаль.

– Мне его ничуть не жаль. Единственное, о чем сожалею, не успел он вывести вас на своих шантажистов. Полковник в их игре, насколько мне кажется, был маленькой пешкой, одной ступенькой к цели. Таких ступенек, – Глеб посмотрел в потолок, – думаю, очень много.

– И первая ступенька обвалилась, – сделав глоток коньяка, сказал генерал и вытряхнул из пачки очередную сигарету. – Цель шантажистов не ясна.

– Не совсем обвалилась, кое-что он ведь успел сообщить.

– И что толку?

Мужчины, глядя друг на друга, задумались. Потапчук первым нарушил молчание:

– Что делать посоветуешь мне?

– Надо отследить, кто придет на похороны Комова. Мне кажется, шантажистов интересовал не столько сам полковник, как кто-то из его окружения, на кого он имел влияние.

– Гомосексуалисты, – скривился в отвращении Потапчук, – у них множество подвязок. Могут сойтись вместе и знаменитый кинорежиссер, и сантехник. Любовь, даже однополая, зла. Поди, высчитай, кому дорог был покойный Комов.

– Когда похороны?

– Завтра, – вздохнул генерал, – самое смешное в этой грустной истории, что хоронить придется честь-честью, и награды на подушечках выносить, и салют на кладбище устраивать.

– Сами пойдете?

– Я уже отдал распоряжения, – ответил генерал Потапчук, бережно ставя пустой бокал, – вся церемония под моим контролем, видеосъемку я тоже обеспечил – в три камеры.

– Может, еще налить? – спросил Глеб.

– Давай – пятьдесят граммов.

Братья Комовы никогда не были особенно близки. Даже в детстве. С первого класса Андрей с головой погрузился в учебу, а Сергей, сколько себя помнил, мечтал стать чекистом. Так случается, что человек выбирает свою профессию в раннем возрасте и сознательно идет к ней. Потому у братьев Комовых карьеры удались. Они не распылялись по мелочам на поиски, копали не широко, но глубоко – каждый в одном месте. Когда Сергей получил звездочки полковника, то был самым молодым полковником в управлении. Андрей Борисович стал сперва самым молодым кандидатом наук, а затем и доктором.

Братья никогда не ссорились, потому как им нечего было делить в этой жизни.

«Эх брат, брат… – думал Андрей Борисович, сидя в узком и не очень комфортном кресле салона „Ту-154“, – сколько мы с тобой не виделись? По-моему, год-полтора. Хорошо, что я тогда зашел к тебе в гости, словно наперед чувствовал… – подробностей смерти брата Андрей Борисович не знал, ему позвонила жена Сергея, а потом и Горелов. – Почему я тебе не позвонил, не посоветовался? Что делать с диском, оставленным мне Смоленским? Теперь и посоветоваться не с кем. Но ведь ты не был ученым, какой совет ты мог мне дать? Ты был человеком службы».

В соседнем ряду возле вирусолога Комова устроилась компания молодых людей – крепких, не противников выпить. Вели они себя вполне пристойно, если учесть количество выпитого; во всяком случае, песен не пели, матом не ругались и курили не все сразу, а по очереди. За иллюминатором простиралось темно-синее небо, в котором угадывались звезды, и в то же время яркий солнечный свет лился через стекло.

– Извините, мужчина, – обратился к Комову коротко стриженный парень с тонкой золотой цепочкой на шее, к цепочке был прикреплен крестик, по концам креста сверкали маленькие бриллианты.

– Да, – Андрей Борисович отозвался не сразу.

– Не желаете присоединиться? – пластиковый стаканчик, в котором плескался щедро налитый коньяк, застыл между рядами.

Комов ощущал щекочущий аромат хорошего коньяка. Немного выпить он любил, но был очень избирателен в компании. Всех людей он разделял на две категории, независимо от пола: на тех людей, с кем можно выпить, и тех, с которыми нельзя пить ни при каких обстоятельствах.

– Нет, спасибо.

– Почему вы отказываетесь? Коньяк хороший, полет долгий, время скоротаете. По делам в Москву летите?

Комову не хотелось раскрывать душу – разговор следовало пресечь в самом зародыше, и он коротко ответил:

– На похороны брата лечу.

– – Извините, не знал.

«Теперь ко мне больше приставать не станут. Человек, у которого умер кто-нибудь близкий, вроде прокаженного, от него стараются держаться подальше».

Комов прикрыл глаза. Он не мог представить себе Сергея мертвым, казалось, прилетит, и брат встретит его в аэропорту. Встреча всегда происходила бурно, Сергей обнимал Андрея, расспрашивал о жизни, но через пять минут Становилось ясно, что говорить братьям не о чем: интересы абсолютно разные.