Андрей Воронин - Группа крови

– А вот обещать не следовало, – жестко сказал Мышляев.

– Почему?

– Да потому, что пить надо меньше! – не сдержавшись, резко ответил Мышляев.

Это был именно тот возглас, который заставил сидевшего на топчане в соседней комнате Гаркуна вздрогнуть и обернуться.

– Я вас отлично понимаю, Михаил Ульянович, – продолжал Мышляев тоном ниже. – Вы в трудном положении. Мне ведь и самому приходилось бывать на вашем месте. Ничто так не раздражает, как нежелание твоего должника возвращать долг. Особенно, когда должник намного состоятельнее кредитора. Более того, я отлично понимаю и то, о чем вы не упомянули в силу своего хорошего воспитания. Возможно, вы об этом даже не подумали, и я скажу это сам, чтобы продемонстрировать степень моего доверия к вам.

Ведь рано или поздно вы и сами до этого додумаетесь, и мне не хотелось бы, чтобы между нами осталась хотя бы тень недоразумения. Любое недоразумение сейчас может привести к последствиям, фатальным для нашего общего бизнеса. Так вот, уважаемый Михаил Ульянович: я отлично сознаю, что в данный момент целиком и полностью завишу от вас, причем даже больше, чем от всех остальных акционеров нашего предприятия, вместе взятых.

– Как это? – удивился совершенно сбитый с толку этим словоизвержением Кузнец.

Мышляев пошире распахнул полы дубленки, заложил левую руку в карман брюк и изящным движением стряхнул пепел с сигареты прямо на цементный пол.

– Очень просто, – сказал он. – Начнем с того, что все мы являемся здесь только вашими гостями, в то время как вы – полноправный хозяин этого участка земли, всех построек и всего находящегося в этих постройках оборудования. Оно собрано вашими руками из ваших собственных материалов и в ваше личное время. Замечу в скобках, что никто из нас понятия не имеет, как все это работает. Вы легко можете взять нас за горло, подав на меня в суд или просто отвинтив от своих агрегатов пару-тройку гаек.

Но в этом случае.., как бы вам сказать… В общем, от этого не выиграет никто, кроме государства, да и оно вряд ли сумеет как положено распорядиться вашим имуществом. Через месяц после судебного процесса здесь будет царить мерзость запустения, а все ваши остроумные изобретения в лучшем случае отправятся в металлолом. И это притом, что никаких денег вы все равно не получите – просто потому, что их сейчас нет. – Он развел руки в стороны, показывая что они пусты. – Нету! Но если вы подождете – совсем немного, клянусь! – ваши деньги будут выплачены вместе с процентами, которые успели набежать за эти полгода, и солидной премией, которую я намерен выдать вам за терпение и преданность интересам фирмы.

– Постойте, – взмолился Кузнец. – Какой суд?

Какое государство? Вы что, говорите о конфискации имущества?

– Вы не забыли о том, что наш проект секретный? – напомнил Мышляев. – Государство – я имею в виду, конечно же, ваше государство, российское, а отнюдь не правительство Соединенных Штатов, – знает об этом проекте ровно столько, сколько я посчитал нужным ему сообщить, то есть практически ничего. Оно вполне может счесть нас просто бандой аферистов, занимающихся незаконной предпринимательской деятельностью. А учитывая род этой деятельности, нам с вами, и в первую очередь вам, как хозяину всего, что здесь есть, могут, не разобравшись, инкриминировать.., гм.., изготовление фальшивых денежных знаков.

– Что?! – не поверил своим ушам Кузнец.

– Да-да, именно так. Конечно, я основательно сгустил краски. Надеюсь, до суда не дойдет, но это зависит исключительно от вас, глубокоуважаемый Михаил Ульянович. Если вы решите.., как это у вас говорят?., найти на меня управу, то неприятности не заставят себя ждать. И коснутся эти неприятности всех нас.

– Да погодите, – перебил его Кузнец. – Кто вам сказал, что я побегу ябедничать? Я что, похож на сутягу? Я просто хотел сказать, что…

– Знаю, знаю, – не дал ему договорить Мышляев. – Что вам срочно нужны деньги. Я понимаю, что без крайней нужды вы не завели бы этот разговор, и очень ценю вашу порядочность. О суде – это я так, сгоряча… Думаете, мне самому приятно быть у всех в долгу? Поверьте, я начал плохо спать по ночам из-за этих чертовых денег.

– Бывает, – проникаясь сочувствием к своему работодателю, сказал Кузнец. Вид у Мышляева действительно был усталый – точнее, таким он казался Кузнецу. На самом деле Павел Сергеевич был зол и думал лишь о том, как бы поскорее избавиться от назойливого попрошайки. – Но вы не отчаивайтесь, – продолжал Кузнец. – Все наладится. А если помощь требуется, вы только скажите…