Андрей Воронин - Мишень для Слепого

– Говоришь, он уехал один?

– Один, один, – старик махнул рукой, а затем принялся чистить рукав пиджака, снимая с него невидимые пылинки.

– А Барташов где?

– Какой Барташов?

– Я спрашиваю, а ты отвечай мне. Быстра – Глеб еще ближе придвинулся к Максимычу.

Тот уперся спиной в жесткий сварной поручень.

– Да там, там он! Я здесь ни при чем!

– Где там? В огне?

– Да, сгорел.

– Как?

– Не знаю как… – старик заелозил спиной по ограждению, пытаясь отойти в сторону. – Сгорел и все. Как спичка. Упал туда.

– Сам упал?

– Ну, я не знаю как. Я был там, в кабинке, далеко отсюда. Вначале они скинули завернутого в ковре, а потом второй сорвался в сушильную трубу.

Старик лгал в надежде хоть как-то облегчить свою участь.

– Ладно, дед, живи. Занимайся своим делом.

– Так я же ничего! Слышите, я ничего. Мое дело маленькое, я ведь тоже в органах служил, до майора дослужился. Я дело знаю. Вопросов лишних не задаю. Надо помочь своим из ФСК – я не откажу. Вот вы у меня спросили, я все рассказал честно и правдиво, я же не злодей какой-нибудь с большой дороги, а человек при исполнении. Были бы вы не из ФСБ, слова бы вам не сказал.

– Хорошо, – кивнул Глеб, уже составив себе полную картину того, что здесь произошло.

Сиверов вытащил из кармана документы Олега Барташова и показал старику.

– Этот свалился?

– Да, этот. Только голова у него была разбитая, на виске рана и большая шишка.

– Это хорошо.

– Конечно, хорошо, здорового жалко как-то было бы, – согласился Максимыч. – В общем, я пошел.

– То, что ты меня видел, старик, никому ни слова.

Иначе голову откручу и самого сброшу в огонь. Понял?

– Понял, как не понять. Максимыч всегда рад помочь.

Старику хотелось сделать привычный жест, будто пальцы сучат нитку. Но перед этим мужиком из ФСБ он стушевался и побоялся намекать на мзду, понимая, что это до добра не доведет.

– Если появится Павел Иванович Коптев, передай ему привет. Скажи ему, что я очень долго ждал.

– По имени-то вас как? Что ему сказать?

– Он знает кто. И скажи, скоро мы с ним встретимся.

– Хорошо, скажу, если он приедет.

Глеб резко развернулся и направился прочь.

Старик зябко поежился, хотя жара стояла нестерпимая, градусов сорок – сорок пять, а у печки вообще градусов семьдесят. Озноб усиливался. Старый энкавэдэшник понял, что выдал Коптева с потрохами, испугавшись пистолета и удостоверения в руках визитера, и чем за это поплатится, он не представлял, хотя предчувствия были самыми ужасными.

– Что же делать? Что же делать? – бормотал старик, шаркающей походкой быстро двигаясь к будке, где стоял телефонный аппарат.

Но куда звонить, Максимыч не знал. Ведь телефона Коптева у него не было.

– Кому же позвонить? Кому же позвонить?

И старик решил на всякий случай позвонить домой жене. Та никогда не давала глупых советов, и он ей всегда обо всем рассказывал, отчитывался, кто и сколько ему заплатил из бывших коллег за всякие услуги.

Он набрал домашний телефон.

– Клава, Клава, это я.

– Да слышу, что это ты. Что стряслось, Максимыч? – жена называла мужа, как его называли все окружающие.

– Тут такое… Даже не знаю, как и быть, черт подери.

– Так что случилось? Ты можешь толком рассказать?

Тебя что, паралич разбил или сердце схватило?

– И сердце чуть было не схватило. Тут я дел натворил…

– Каких дел натворил, придурок ты старый?

– Ой, Клава, даже не знаю, с чего начать.

– Ладно, я к тебе приду, – пробурчала жена. – Кефира привезу, купила свежий.

– Какой, в задницу, кефир! Тут не знаю что и делать.

– Ну ты же жив-здоров?

– Пока жив-здоров.

– Тогда ничего страшного. Если ты жив, то выкрутимся. Сейчас приду, минут через двадцать-тридцать буду. Ворота открой.

– Я тебя буду ждать возле ворот…

Старик принялся выключать все агрегаты, сокрушаясь, что если бы сделал это раньше, до прихода незнакомца из ФСБ, тот, возможно, и не догадался бы ни о Коптеве, ни о двух трупах, ни об участии Максимыча во всем этом деле. Дрожащими руками Максимыч выключил машины и опустил рукоятку рубильника. И, тяжело дыша, отправился встречать жену.

После посещения асфальтобетонного завода Глебу многое стало ясно, на многое открылись глаза.

– Ну и мерзавцы! Сволочи! – шептал он. – Вот уж не думал, что этот Коптев такая мразь. Своих же ребят бросил в огонь. Это же надо!

О том, что сам он, Глеб Сиверов, застрелил Илью Железовского, думать не хотелось. Слепой пытался найти себе оправдание, что, если бы не его мастерство и реакция, то наверняка он бы просто-напросто поменялся с Железовским участью.