Андрей Воронин - Повелитель бурь

Глеб присел и, светя себе фонариком, подобрал выброшенные отсечкой пистолета гильзы. Особой нужды в этом не было, ему просто хотелось еще немного потянуть время. Поймав себя на этом, Слепой решительно встал и подошел к торчавшему из осыпи страшному предмету.

Откуда-то из темноты доносилось отдаленное злобное рычание. Глеб поднял голову. В черном небе сияли звезды — крупные, яркие, какие бывают только в горах. Он вспомнил, как Арчил Гургенидзе однажды сказал, что горцы живут ближе к Богу. Это воспоминание вызвало на его лице горькую улыбку. Если Бог позволяет людям безнаказанно творить такое здесь, прямо у себя под носом, значит, ему и впрямь наплевать на земные дела…

Положив фонарик на камень так, чтобы он освещал место раскопок, Глеб принялся разгребать камни. Неприятный запах усиливался по мере того, как работа продвигалась вперед, и вскоре из-за него стало трудно дышать. Глеб вынул из кармана носовой платок и обвязал им нижнюю часть лица. Стало легче, но ненамного. Время от времени Слепой оглядывался по сторонам, опасаясь нападения собаки. Он знал, что без труда справится с ней, но одна мысль о том, что слюнявые желтые клыки могут коснуться его кожи, вызывала отвращение.

Камни глухо стучали, отлетая в сторону, и с шорохом ползли вниз по склону. Это была не самая легкая работа и далеко не самая приятная, но и она в конце концов подошла к концу. Завершив ее, Глеб взял в руку фонарик и осветил лежавшее на дне промоины тело.

То, что он увидел, показалось ему странным. Пулевое отверстие в виске и следы побоев на лице не вызывали удивления — скорее, было бы удивительно, если бы их здесь не оказалось. Но, вопреки ожиданиям Глеба, обнаруженный им труп принадлежал не бородатому горцу, не бомжу и не спасателю. При жизни этот мужчина, похоже, предпочитал вести сидячий образ жизни — этакий кабинетный интеллигент в первом поколении, потерявший форму, изнеженный и нескладный. Такому совершенно нечего было делать в горах, а вообразить себе этого типа подкладывающим взрывчатку и стреляющим из пистолета было вообще невозможно.

Морщась от запаха, Глеб снова положил фонарь на край ямы и принялся обшаривать карманы убитого. Как и следовало ожидать, в карманах ничего не было, если не считать дешевой пластмассовой расчески, в зубьях которой застряли клочья спутанных тонких волос. Вид этих прядей вызвал у Глеба новый приступ тошноты, но он справился с отвращением и, отбросив в сторону расческу, принялся тщательно прощупывать на покойнике одежду. Он не знал, что именно ищет, да и сомневался, что убийцы оставили ему хоть какую-то зацепку — в конце концов, времени на обыск у них было сколько угодно, — но продолжал упрямо искать, не желая оставлять ни одной упущенной возможности.

Неожиданно его пальцы нащупали за подкладкой пиджака какую-то плотную, свернутую несколько раз бумажку, на ощупь напоминавшую аккуратно сложенную купюру. Глеб едва не сплюнул от досады, решив, что отыскал пропущенную убийцей заначку. Сутки назад такая находка пришлась бы очень кстати, а теперь она не вызывала ничего, кроме раздражения. Впрочем, решив идти до конца, глупо было останавливаться на полпути. Стиснув зубы, Глеб обеими руками взялся за сырую подкладку и сильно рванул в разные стороны. Материя разошлась с негромким гнилым треском, Сиверов запустил пальцы в прореху, нащупал свернутую бумажку и вытащил ее на свет.

Это были вовсе не деньги, как ему показалось вначале. Не веря своей удаче, Глеб осторожно развернул отсыревшую, разбухшую бумажку и беззвучно засмеялся.

— Ну, приятель, — обратился он к мертвецу, — ты молодец! Здорово ты их уделал! Я всегда говорил, что при определенных обстоятельствах дырявые карманы можно считать благом…

В руках у него был потрепанный, сильно затертый на сгибах железнодорожный билет. При свете карманного фонарика Глеб без труда разобрал, что билет был выдан около месяца назад на фирменный поезд сообщением «Минск — Москва». Отпечатанный на принтере текст читался легко и просто даже в полумраке — число, номер поезда, вагон, место, время отправления и прибытия, а также, в качестве личного подарка генералу Потапчуку — фамилия, имя и отчество пассажира.

Закатное солнце тонкими лучиками пробивалось сквозь густую завесу виноградных плетей, которыми была увита веранда. Сигаретный дым красивыми затейливыми завитками клубился в солнечных лучах. Косые полосы красноватого света нарезали его плоскими ломтями, и можно было до бесконечности наблюдать за тем, как внутри этих продолговатых, не имеющих толщины ломтей сплетаются и расплетаются жемчужно-серые узоры. Тут и там висевшие среди темной зелени виноградные кисти ярко горели желтоватым огнем, словно грозди янтарных шариков, умело подсвеченные опытным декоратором. Глеб затушил окурок в поцарапанной оловянной пепельнице и потянулся за виноградом, но почему-то передумал и отдернул руку. При этом он сделал какое-то странное движение — Федору Филипповичу показалось, что Слепой хотел понюхать свои пальцы, но сдержался.