Андрей Воронин - Разведка боем

Зачем, спрашивается, внедряться, если девять из десяти братков сами стучат днем и ночью?

«Нет, на мента этот человек в потертых джинсах точно не похож, – мысленно решили почти все. – На лице у него совсем другая печать, печать одиночки. Но не одиночки-изгоя, а того, кто сам выбрал себе судьбу».

Внутреннее расследование снова стало пробуксовывать.

– Чего прилип к экрану? – поинтересовались у Ильяса.

Тот сперва отмахнулся, потом объяснил, не оборачиваясь:

– Наши места. В Ингушетии снимали. Я тут все знаю, мальчишкой облазил.

– В натуре? Красивые места.

Ильяс прикусил губу. Ему казалось, вот-вот мелькнут родной дом, лица матери, сестры, отца…

Тогда, в горах, за ним бросились в погоню.

Сколько очередей пустили вслед – не счесть. Но Аллах вывел его, спас. Аллах одобрил сделанное и потому перенес его невредимым через три ущелья и два хребта. Во всяком случае так думал Ильяс до возвращения домой.

Вернувшись, он с гордостью рассказал о своем подвиге отцу. И тут услышал, что отец, оказывается, успел съездить в Грозный и нашел следы старшего сына.

Семиэтажка, где брат Ильяса имел квартиру, была сильно повреждена обстрелом. Военные запретили жильцам находиться там, здание в любой момент могло обрушиться. Старший сын перебрался жить к другу, но не смог забрать сразу все вещи. Вернулся в свою квартиру, и тут как раз стенка дала трещину. Упала всего одна плита перекрытия, но брат оказался именно под ней. Он прожил в больнице еще два дня…

Тут Ильяс понял, что его просто использовали.

Его поразило, что фээсбэшники не удосужились даже подчистить следы в больнице – там остались заведенная на брата карточка и заключение о смерти. Оно подтверждало, что полевой командир Ризван не имеет к этому печальному факту ни малейшего отношения.

– Почему ты не приехал сперва домой, ничего не сказал? – спросил отец.

– Боялся, что не отпустишь, – ответил Ильяс. – И потом фээсбэшники торопили. Сказали, вроде у Ризвана есть планы уйти в Грузию, оттуда в Турцию.

– А ты подумал, чем твои подвиги грозят нашему роду? Ты забыл, что за Ризвана не только его бойцы будут мстить? В их роду одних мужчин полтораста человек. Если ты, сопляк, вознамерился мстить в одиночку, представь, как поступят они. Представь, что ожидает нас, нашу семью.

– Пойду в ФСБ. Пусть помогут нам уехать в Россию.

– Может, и помогли бы. Если б рассчитывали по второму разу тебя использовать. Другого такого дурака найти не так просто.

– Я виноват. Не имел права скрывать от тебя.

– Предлагаешь уехать? А как остальные родственники? Если нашу семью не разыщут, поквитаются с ними… Я сделаю по-другому. Завтра же пойдем в мечеть – как раз пятница, народу будет достаточно. Прилюдно отрекусь от тебя как от сына. Потом можешь убираться на все четыре стороны.

У Ильяса не повернулся язык просить о прощении. Он сам считал наказание заслуженным. Отречение состоялось – исключительное событие для горцев. Человека, проклятого собственным отцом, никто не имеет права приютить. И Ильяс уехал с Кавказа.

При общем неблагоприятном отношении к кавказцам здесь нормально существовали и зарабатывали деньги. Имелись общины, землячества, наконец просто дружеские связи среди своих.

Ингуши и чеченцы в Ростове сперва приняли Ильяса в свою среду. Но скоро до них дошли сведения о необычном отречении в мечети и о его причине. От Ильяса сразу шарахнулись, как от зачумленного.

Свои отвернулись, а для местного населения он продолжал оставаться среднестатистическим «черным». Если приходил наниматься на тяжелую физическую работу, на него смотрели с подозрением.

Почему нигде не торгует, почему не тусуется вместе с себе подобными? Вдруг этот симпатичный парень с трепещущими, как у породистого скакуна ноздрями и тонкими бровями на самом деле фанатик джихада, опасный террорист? Вдруг он собирается заложить в фундамент строящегося здания бомбу замедленного действия? На юге России случилось достаточно больших и малых терактов, люди имели все основания опасаться продолжения.

Несколько раз Ильяса забирали за нарушение паспортного режима. Снова выпускали. Как у всех горцев, у него было сильно развито чувство собственного достоинства. Он не мог позволить себе подбирать пустые бутылки, стоять за бесплатным супом в одной очереди с бомжами.

В теплое время было легче, но с наступлением холодов он стал буквально околевать от холода – пальто, ондатровую ушанку и куртку успел уже продать за бесценок. Иногда он жалел, что мстители за Ризвана не приходят его убить. Пока бы его убивали, он бы успел перегрызть горло хотя бы одному. И умер бы смертью гораздо более достойной, чем смерть от голода в сыром и вонючем подвале.