Андрей Воронин - Русская сталь

Бригадир посадил женщину с ребенком, взял точно по счетчику. Женщина даже растерялась, стала совать ему в руку еще гривны. Водитель отверг их мягким, исполненным достоинства жестом. «По крайней мере один человек уже выиграл от моего визита на автовокзал», — подумал Сиверов.

— По этому немцу будут заморочки. Дело протянется год, а то и два. Если сейчас все выложишь как на духу, тебя не будут дергать. Гарантий, конечно, не дам, но постараюсь. Попробуешь в игрушки играть — я лично добьюсь, чтобы тебя в КПЗ промариновали на весь срок следствия.

Таксист боялся продешевить. Вдруг его берут на понт, добиваются признания. Сиверов тоже молчал, делая свои выводы. Если бы бригадир только однажды подвозил Клюге, он бы сейчас смело бил себя в грудь, не опасаясь последствий.

— Ты вот просил у меня удостоверения. А я вообще не мент и никогда в сотрудниках не состоял. Я человек, который озвучивает чужие показания. По каждому делу есть ценные свидетели, но они, как правило, боятся рот раскрыть. Я освобождаю их от проблем. Узнаю все, что нужно, и беру миссию на себя. Именно мои показания подшиваются к материалам следствия. Именно я выступаю на суде в качестве свидетеля.

— По разным делам один и тот же человек? — недоверчиво уточнил поклонник «Манчестера».

— Я ведь не привязан к месту. Сегодня здесь, завтра там. Это уже милицейское начальство решает. Если нужно, они оформят меня под другой фамилией… Кто, кроме милиции, будет копать, есть в Севастополе такой таксист или нет? Так куда ты еще его возил, на берег?

— На берег. Но не в тот раз, не в последний.

— Не суетись, до последнего раза еще дойдем. Куда возил?

— Могу показать.

— Просто объясни.

Бригадир точно описал место на окраине города. Таксист остановился в сотне метров от воды, помог немцу выгрузить из багажника снаряжение и уехал. Вернулся через три с половиной часа, чтобы забрать ныряльщика.

— Я таксистов знаю, наблюдательный народ. Ты ведь и складывать обратно снаряжение тоже помогал. Не помнишь,, что показывал манометр?

Глеб уточнил, что его интересует количество газовой смеси, «вынюханной» немцем за время погружения. Для профессионалов расход колеблется в узких пределах — дышат они грамотно. Если сопоставить время и расход воздуха, можно прикинуть, сколько времени немец провел на глубине и сколько плыл до точки погружения и обратно.

— Спроси чего полегче. Я не присматривался к шкале.

— А стрелка куда смотрела?

— Вот так примерно, — показал пальцем бригадир.

— Лучше нарисуй. Сам манометр и стрелку, как она тебе запомнилась.

Больше ничего стоящего от таксиста Глеб не услышал. Он отработал с ним полную ночную смену. Умолкал, когда бригадир подсаживал очередного клиента, и возвращался к разговору, когда они оставались вдвоем.

Человек в красной майке футбольного клуба «Манчестер» подробно передал все слова немца. Страх редко отшибает память, гораздо чаще он дает в этом смысле освежающий эффект.

Как и следовало ожидать, Клюге говорил мало и по пустякам. Рассеянности тоже не проявлял, ничего не забыл в такси. Оставалось «уцепиться» за стрелку манометра.

Вернувшись в свою хибару, Сиверов произвел нехитрый расчет. Мысленно воспроизвел карту морского дна, наизусть заученную перед отъездом. Таким же мысленным образом провел по ней две полуокружности из единого центра на берегу. Точности в таком деле быть не может, только приблизительный подсчет, относительная вероятность. Если таксист ничего не напутал, значит цель Клюге где-то здесь, в образовавшемся секторе.

Когда-то инструктор по подводному плаванию рассказывал молодым сотрудникам, среди них и Глебу, о приметах боевых аквалангистов. Он говорил, что, имея возможность выбора, лучше заходить на погружение в направлении с севера на юг и с востока на запад.

Первое направление выдерживается в любом случае. А вот второе… Если допустить, что Клюге подвержен суевериям коллег, тогда область вероятной цели сужается в два раза.

На первый взгляд кажется, что женщины суевернее мужиков, старость суевернее молодости. На самом деле самый суеверный разряд — люди постоянного риска. Преступники и секретные агенты, террористы и спецназовцы.

Таксист не видел на немце наколок или амулетов. Не заметил, чтобы Клюге выполнял перед погружением какой-то обряд. Но это ничего не значит. Большинство людей риска не афиширует суеверия перед посторонними. Да и сами их приметы — хорошие или дурные — вовсе не театральны, не бросаются в глаза.