Андрей Воронин - Слепой в шаге от смерти

Генерал стоял, поддерживая штаны, готовые упасть на пол. Он был смущен, что-то ему мешало, хотя Климов и сам не понимал, что. Эмма подошла, включила музыку, густую, сладкую, с обилием всхлипов и басовых звуков, которые пробирали до самого нутра. У генерала мурашки пробежали по коже, словно лезвие ножа, холодное и острое, прикасалось к телу.

– Ну, что ты стоишь? – Эмма через голову стащила свитер. – Раздевайся, я мерзну.

– Сейчас…

Климов даже зажмурился. Он и раньше понимал, что эта женщина хороша собой, но не представлял, что настолько. Ее тело было практически лишено изъянов, разве что чуть тяжеловатой казалась грудь. Но в этом имелось свое очарование, так и тянуло к ней прикоснуться руками, поцеловать, припасть. Что генерал и сделал, Эмма исподволь увлекала его на огромную кровать. Климов хотел было сбросить покрывало.

– Потом, потом… – страстно прошептала Эмма. – Оно шелковое, холодит, сейчас станет жарко, не надо… Оно скользкое и приятное.

– Это ты скользкая и приятная, – у генерала перехватило дыхание, теперь он уже был напряжен.

– Не спеши, расслабься. Иди сюда, иди.., здесь никого нет, никто не придет.

Музыка звучала волнующе, но Климов ее уже не слышал. Он вообще ничего не слышал, а видел перед собой лишь загорелое тело, мягкое, податливое и в то же время сильное и упругое. У генерала даже пот выступил на лбу. Поцелуй следовал за поцелуем, руки Климова блуждали по телу женщины. Эмма томно вздыхала, постанывала.

– Ложись сюда, ложись, так удобнее. Я сейчас сделаю музыку чуть громче, – она потянулась к пульту, но генерал остановил ее:

– Не надо, и так хорошо, – он перехватил ее руку и по-спортивному, словно борец на татами, опрокинул Эмму и оказался сверху.

Эмма до пульта так и не дотянулась. Она изгибалась, стонала.

«Вот же черт, надо снимки сделать, время-то идет!»

– Погоди, погоди, давай я сверху… – она забралась на генерала.

– Тебе так больше нравится?

– Да-да…

На этот раз он не сопротивлялся. Эмма взяла в потную руку пульт и, не выпуская его из пальцев, продолжила заниматься любовью.

– А теперь наоборот, – попросила она, соскальзывая с Климова и не забывая при этом нажать кнопку.

Поначалу Эмма считала, сколько раз ее влажный палец нажимал кнопку, но после тридцати сбилась, бросила пульт на подушку, рука генерала несколько раз прикоснулась к нему, затем пульт оказался под плечом Климова. Мужчина и женщина, поглощенные страстью, извивались, меняясь местами, и в конце концов пульт вообще куда-то исчез: сколько Савина не искала его глазами, так и не смогла найти.

Эмме даже не пришлось имитировать оргазмы, которые следовали один за другим, накатываясь волнами, ее словно бы возносило, она парила в облаках, затем падала вниз, уже забыв о том, ради чего оказалась в одной постели с Климовым.

И лишь когда генерал замер, уткнувшись вспотевшим лбом ей в плечо, она опомнилась.

– Музыка играет, надо сделать тише, соседей напугаем. Где пульт?

– А, да-да, где-то подо мной, – и Климов ногой выдвинул его из-под себя;

Эмма взяла пульт, повертела в руках, потом, отвернувшись от генерала и наклонив голову, нажала красную кнопку и, уже рукой, сделала тише звук.

– Наверное, батарейки ни к черту, или вообще мы с тобой, как идиоты, взяли пульт от телевизора, – извиняющимся голосом объяснила Эмма.

– Какая разница от чего он! И так хорошо, – Климов удовлетворенно потянулся.

– Хочешь еще шампанского?

– Хочу, но оно уже теплое.

– В холодильнике есть бутылка ледяного.

– Я бы не отказался.

Абсолютно голая, Эмма направилась на кухню.

А генерал Климов, уже не стесняясь своей наготы, блаженно лежал, запрокинув голову, и в прострации, не мигая, смотрел на ярко пылающую люстру.

Когда в комнату вошла Эмма с двумя бокалами в руках, Климов перевернулся на бок.

– Что это у тебя? – Эмма взглянула на левое плечо генерала.

– Это? – Климов повернул голову к плечу. – Осколок от гранаты плечо распорол. Самому пришлось зашивать.

– Как это – самому?

– Очень просто. Некому больше было. Выпил спирта и по живому ниткой прихватил. Как оказалось, правильно сделал, вертолет за нами прилетел только через трое суток. Врачам осталось лишь нитки вытащить – кожа уже срослась. Потому и шрам корявый.

Эмма прикоснулась пальцами к шраму и даже вздрогнула. Ей показалось, что это в ее плечо вошел кусок железа, разорвав кожу.

– Наверное, было очень больно?

– Больно, – засмеялся Климов, ему нравилось чувствовать себя сильным. – Когда зашивал, а когда осколок в меня попал, даже не заметил. Бегал, стрелял, ползал.., в общем, боль пришла потом, хотя рукав был от крови мокрый, хоть выкручивай.