Андрей Воронин - Слепой в шаге от смерти

– За машиной смотреть надо.

Подали кофе.

– Интересно, – сказала Эмма, – до этого дня я не знала вас, вы не знали меня, дети были незнакомы. А тут как-то сразу… У меня сложилось такое впечатление, что мы с вами, Андрей, давно знакомы. Давайте будем разговаривать на «ты»? – предложила Эмма.

– Давайте, – согласился генерал и засмеялся. – Вот и попался.

– Ничего, ничего, это всегда так, когда с кем-то знакомишься. Завтра вы сюда придете?

Генерал наморщил лоб. У него были темные, коротко остриженные волосы с проседью на висках. Климов знал, что он – мужчина видный.

Не раз ловил на себе взгляды женщин, причем взгляды призывные, волнующие кровь. А вот Эмма смотрела на него спокойно, как смотрят на друга, а не на любовника, даже потенциального, словно они давным-давно были знакомы и часто встречались. И это немного выводило генерала из себя.

– А мой папа в командировке, – сообщила Оля новой подружке.

– У меня папы нет.

– Так не бывает.

– Нет, и все тут. Они с мамой вместе не живут.

Климов услышал разговор детей и посмотрел на Эмму.

– Правда? Вы живете одна?

– Да, а что здесь такого? Я вполне самостоятельная женщина.

– Одной растить ребенка.., это тяжело.

– Тяжело, – призналась Эмма, – но мне помогает сестра. Не родная, двоюродная, у нее своих двое. Иногда берет к себе Аленку, когда мне куда-нибудь надо. Так что, в общем, проблемы есть, но я их решаю.

– А материально? – спросил генерал.

– Бывает тяжело, но не всегда, временами. Мне нормально платят.

– А нам платят неважно. То ли дело раньше.

– Что, армия теперь никому не нужна? – удивилась Эмма.

– Нет, нужна, но.., всякие проблемы. Политики, черт бы их побрал, мутят, мутят воду, то расширяют, то сокращают, то меняют название, и потом начинается неразбериха, О работе говорить не хочется.

– Так вы завтра придете сюда гулять?

– Завтра, наверное, днем.

– Почему днем?

– Вечером у меня мероприятие.

– На службе?

– Нет, не на службе. У моего брата юбилей, так что я должен обязательно присутствовать на чествовании.

– Наверное, бурное будет торжество?

– Нет, – генерал посмотрел на часы, – узкий круг.

Хоть они и договорились обращаться друг к другу на «ты», но тем не менее продолжали говорить на «вы». А вот дети разговаривали на «ты» сразу, легко и просто, как давние закадычные подруги. Они перепачкались тортом, пили чай и были счастливы.

– Пойдем ко мне в гости, – предложила Лена, – у меня много-много кукол и все хорошие.

– Тебе кто куклы покупает?

– Мне мама, – ответила Лена и сразу же задала встречный вопрос:

– А тебе?

– Мне дедушка с бабушкой, иногда папа привозит. – А какие у тебя есть куклы?

– Есть Барби, целых четыре.

– А Барби в инвалидной коляске есть? – глаза у Оли горели.

– В инвалидной коляске нет, зато у меня есть в купальнике.

– А у меня в купальнике нет.

– Тогда приходи ко мне, посмотришь. Мама, мама, – Лена дернула Эмму за руку, – можно я Олю приглашу к себе в гости? Пусть она к нам придет.

– Конечно, можно. Когда угодно. Слышите, Андрей, приходите к нам в гости когда-нибудь, мы будем рады!

– Это сложно, времени у меня свободного немного.

– Тогда.., может быть, завтра вместо прогулки приезжайте к нам. Или мы заедем за вами?

Подобного поворота событий генерал Климов никак не ожидал.

– Ну, даже не знаю…

– Так давайте созвонимся.

Генерал Потапчук с самого утра сидел в своем кабинете. И если раньше это место практически было единственным, где он чувствовал себя спокойно, уверенно, как дома, то события последних дней сделали его чрезвычайно подозрительным.

Он уже не доверял телефонам, сгрудившимся на невысокой черной тумбе, справедливо полагая, что если не все, то уж, во всяком случае, некоторые из них наверняка прослушиваются.

Кем и по чьему приказу? Он еще не знал, но чувство опасности, присущее людям его профессии, подсказывало: не забывай, что и у стен есть уши.

«…так нельзя, это парализует волю», – подумал Федор Филиппович, постукивая грифелем карандаша по стеклу, прикрывавшему зеленое сукно стола.

Стекло отзывалось приятным низким то ли звоном, то ли гудением. Хрупкий графит грифеля не выдержал и раскрошился на мелкие кусочки.

– Нервничаешь, – генерал произнес это вслух, чтобы заставить себя успокоиться.

Постукивание карандашом было своеобразным тестом, придуманным самим Федором Филипповичем. Грифель крошился лишь в минуты повышенного волнения. Обычно удавалось поддерживать баланс между силой удара и прочностью грифеля.