Марина Воронина - Катюша

Атаман Кругляш был убит револьверной пулей в затылок, когда на хутор, где третьи сутки подряд бражничала банда, неожиданно налетел сбившийся с дороги эскадрон красных. Некоторые потом удивлялись тому, что бесстрашный атаман был застрелен со спины, хотя чему же тут удивляться: когда убегаешь, волей-неволей приходится поворачиваться к нападающим спиной. Удивление вызывало также и исчезновение дорогого кольца с мизинца атамана. Когда взмыленные кони, всхрапывая, остановились в перелеске, в атаманской тачанке было все: сам атаман, его китель, галифе, сапоги, шашка, маузер и папаха. Был там еще пулемет Гочкиса, хлопец на козлах и батькин “научный консультант” — студент-недоучка, изгнанный некогда из университета за пропаганду анархизма, а пуще того — за систематическую неуспеваемость. Консультант удивлялся пропаже перстня больше всех. Его, конечно, обыскали и хотели вгорячах шлепнуть, но кольца при нем не было, хлопцы понемногу успокоились, и студент получил... нет, не жизнь, а отсрочку. Ведь кольцо-то украл он — на это его образования хватило, хотя до сих пор неизвестно, кто же все-таки застрелил атамана Кругляша.

Отсрочка, впрочем, получилась недлинной. Три месяца спустя отряд чоновцев, совершенно озверевших от плохой кормежки и долгой погони, загнал банду на дно Крутой балки и подчистую выкосил ее из пулеметов. Пуля разбила “научному консультанту” пенсне, которое он носил для пущей важности, и вышибла мозги. Когда он упал, .кольцо Борджиа вывалилось из кармана его узкого студенческого мундирчика и засверкало в пыли...

После этого его трижды пытались вывезти за границу, и все три раза неудачно: молодая Советская власть крепла и матерела прямо на глазах, и первое, что она позаботилась сделать — это навесить крепкие замки на все окна и двери, которые разные угнетатели народных масс прорубили в Европу в прежние темные времена. Тонны золота и гектары испачканного масляной краской холста осели у этих запертых отверстий, но кольцо, судя по всему, теперь выбирало хозяев само. Во всяком случае, оно ни разу не фигурировало в списках изъятого, составленных таможенниками. Оно вообще никогда не фигурировало в списках.

В конце концов один уголовник проиграл его другому в вульгарное “очко”. Можно было считать, что для проигравшего эта история завершилась вполне счастливо, но он-то, чудак, этого не знал и был очень огорчен проигрышем. Вы когда-нибудь видели, как ведут себя наши отечественные бандиты, если они чем-нибудь сильно огорчены? Уверяю вас, на это лучше не смотреть.

Так или иначе, проигравшему поначалу повезло — так же, впрочем, как и выигравшему, который тоже не оценил подарка судьбы.

Валерий Панин по кличке Студент вошел в кабинет и столбом стал в дверях, так что сопровождавший его сержант едва не ткнулся носом в его широкую спину, обтянутую облезлой кожей старенькой пилотской куртки.

— Здравствуй, Студент, — поприветствовал его майор Селиванов. — Проходи, не стесняйся. Вот тебе табуреточка, присаживайся, дружок.

— Объясните, на каком основании вы меня задержали, — чистым, вполне литературным языком потребовал Панин.

— Адвоката вызвать? — деловито осведомился майор.

— Желательно. Вот только одна беда: хороший адвокат к вам сюда не поедет, а недоучка хуже, чем ничего.

— Твоя правда. Так может, все-таки пройдешь? Что ты, в самом деле, как не родной? Сержант, трам-тарарам, почему задержанный стоит в дверях?

— Так он... это... не идет, — отрапортовал сержант.

Был он совсем молоденький, видно, сразу после армии, и смотрел на длинного Панина снизу вверх — тот был на добрую голову выше.

— Пр-р-елестно! — похвалил его Селиванов и снова перевел взгляд на Панина. — Может, хватит ваньку валять? Поговорим?

— Ладно, — сказал Студент, лениво отлепляясь от косяка и усаживаясь на шаткий милицейский табурет. — Раз привезли, разговаривать все равно придется.

Был он высок и широк в плечах, но именно в плечах, а не в талии, без этой тумбообразности, присущей нынешним бритоголовым адептам “качалок” и анаболиков. Весь он казался тонким и гибким, как прут из хорошей стали, и лицо у него было тонкое, сухое, с рельефными желваками, которые так и плясали на скулах. Длинные темно-русые волосы он собирал в конский хвост. Двигался он со свободной грацией человека, полностью владеющего своим телом. Вообще, был он таким, каким когда-то мечтал видеть себя майор Селиванов: весь на погибель бабам и на лютую зависть мужикам, ни прибавить, ни отнять, с одной лишь маленькой поправкой: никогда в жизни майор Селиванов не хотел стать уголовником.