Леонид Влодавец - Простреленный паспорт. Триптих С.Н.П., или история одного самоубийства

Серега взял чемоданы и оценил мощь своей сестрицы: в каждом было килограммов по двадцать. А чемоданы в руках Ивана были еще покрупнее. «Из Москвы небось на обратном пути заехали. Гири они там покупали, что ли?» — прикинул Серега.

Войдя в дом, Зинка снисходительно улыбнулась.

— Запустил. Ну, чего и ждать. Никогда с тебя хозяина не выходило. Полы-то давно мыл?

— Работы много, — сказал Серега.

— Работы… Платят-то много?

— Когда как.

— Оно и видно. Как мебель стояла материна, так и стоит. Забор и тот шатается…

Серега никак не мог отделаться от ощущения, что говорит с матерью. Все-таки сестра была старше на четыре года и Серега с детства привык ее слушаться. А теперь, когда она стала матерой, могучей женщиной, а он при своих сорока смотрелся слишком моложаво, это моральное право стало у нее совершенно неоспоримым.

— Так, мужики, — распорядилась Зинаида, — заноси чемоданы в мою бывшую комнату. Там у тебя не нахламлено?

— Да нет. Все как было. Я твой гардероб не трогал, все равно пустой. А диван стоит, и стулья, и стол. Пыль только. Я туда сто лет не ходил.

— Взяли? — спросил Домовитов, и они с Серегой занесли тяжелые чемоданы в комнату, где когда-то проживала Зинка. Была еще комната — бывшая Серегина, но ее он полностью забил холстами, написанными за четыре года, а также некоторыми из работ своих учеников, которые считал лучшими. Та, третья, комната была закрыта на ключ.

— Зинка, - спросил Домовитов, — а это… гальюн, где?

— По запаху найдешь, — отрезала Зинка, — по пеленгу на румбе двадцать три.

— Понял, — ответил кап-раз и вышел во двор.

Зинка повязала фартук, оставшийся от Люськи, и поставила чайник, а затем заглянула в холодильник.

— Богато живешь! — удивилась она, обнаружив там что-то из остатков того шикарного ужина, который позволили себе в свое время Люська и Серега. — Это что, перестройка докатилась? Масла, конечно, нема, а вот хвост от горбуши сохнет, от сервелата попка валяется. У нас такие заказы не часто.

— У нас и вовсе не бывает, — сказан Серега. — Продавщица одна достала.

— Ее, что ли, фартук? — спросила Зинка. — Погуливаешь с ней? Это дело. Они и чистые более-менее, и кой-какая другая польза есть… А я-то думаю, что-то мне духи чужие мерещатся? Хлеба, вижу, у тебя кот наплакал. Понятно, не ждал. У нас кое-что есть, брали на дорожку.

— Вы сейчас откуда, с Камчатки? — поинтересовался Серега.

— Сейчас мы с Москвы. Туда на самолете, а оттуда — поездом, сюда. Побудем у тебя денька три, в клуб нас сводишь. Мы афишку видели — теперь тут, значит, и видео открылось?

— Да уж давно. Уж больше года.

— У нас-то свой есть, ВМ-12, только вот кассет нема. Может, поговоришь? Мы не поскупимся…

— Рублей по триста за штуку? — поинтересовался возможностями сестры Серега.

— Да что он, Бога не боится?

— Чистую, может, и дешевле продаст, а с записью — не знаю. Конечно, если ты «Чапаева» захочешь купить — он за полста отдаст. А «Греческую смоковницу» — навряд ли… Вам что нужнее, секс или там Брюс Ли?

— Ну, ты нас с ним сведешь, а уж мы поторгуемся…

Зинка деловито разложила на столе снедь: надрезанное кольцо добытой в столице колбасы, полкило там же приобретенного масла, сыр, копченую селедку.

— Тебе на работу? — спросила она. — Как насчет ста грамм?

— Да лучше к вечеру… — отказался Серега.

— Вечером — так и запишем.

Вошел Домовитов, какой-то подобревший и повеселевший.

— С облегчением! — поздравила его супруга. — Скидавай хламиду, одевай гражданку. Вчера в Военторге на Калининском к адмиральским погонам приглядывался, потом на проспекте прапора какого-то ругал, что тот честь забыл отдать… Военная кость, морская душа. Сымай, сымай, командовать тут некем.

Домовитов пошел в Зинкину комнату, заворочал чемоданами.

Зинка по-хозяйски разлила чай, раскидала по тарелкам еду, даже высыпала какие-то московские конфеты. Потом явился Домовитов в тренировочном костюме, который сделал его похожим на тренера по классической борьбе.

— Ну, вы-то как живете? — поинтересовался Серега.

— Служим помаленьку, солидно ответила Зинка, — корабль вот сдали, соединение принимать будем. Глядишь, и правда погоны понадобятся. Дочка в Ленинграде, замужем, внука ждем. Зять вот-вот капитан-лейтенантом будет. Сын учится в Нахимовском. Так что мы все моряки. Аты, значит, семью создавать не желаешь? Ленка-то как? Замуж вышла? Или еще выбирает?

— Она уже и овдовела. — Может, и не надо было Зинку посвящать, но слово не воробей.