Олег Джурко - Ангелы отпевают всех подряд. Боевик

Торба с деньгами как сквозь землю провалилась. Вдобавок потерял замшевую кепку. Без нее стало совсем худо. Тим захлебывался в низвергавшихся с небес потоках. И в этом непотребстве можно было усмотреть новое знамение. Весь день – знамения сплошняком… Переоценила твои силенки безумная Удача… К черту! Все к черту!

Знать Нечистой силе что-то не понравилось в щедрости Судьбы Кровача. Нечисть постарается извратить ее порыв… Водяной оборотень, обитающий в старых колодцах, уже позарился на сокровища новоиспеченного нувориша…

Сняв раскисшие туфли, Тимофей поплелся через луг к избам.

Их было едва ли больше десятка. Вздорно разбросанные вокруг продолговатого пруда, избы выглядели необитаемыми. Мрак… Оглушают Барабаны небес… Красная от сполохов молний крапива… В пруду кипит красная вода… Слишком натуральная Декорация для фильма ужасов…

Тимофей заглянул в мертвые глазницы одной избы, обошел вокруг другой… Жизни нет, как нет…

Ливень валил с ног. Он заметно холодал. Потоп. Край цивилизации. Конец жизни. Даже если есть здесь хотя бы одна живая душа, осмелится ли она поделиться теплом с бедолагой, начиненным бесполезными здесь долларами. Он мог купить эту деревушку с потрохами, но никто не продаст здесь ему домашнего тепла. Даже если разбить стекло и самовольно залезть в хату через окно, кто встретит тебя, кроме мышей? Зубы вызванивали отходную…

– Погибаю, – просипел себе под нос Тим задубевшими губами. – Мамочка! Погибаю…

Едва вытаскивая из глинистой жижи пудовые ноги, Кровач потащился вокруг пруда к крайней избе, стоявшей на отшибе. Новый палисадник перед этой кособокой халабудой, единственный на всю деревню палисадник, один подавал надежду встретить в этих краях хоть одну живую душу…

Удивиться не оставалось сил, когда прямо перед ним мелодично проворковал женский веселый речитатив.

– Хватит, хватит… Эдик, кому говорят, – сорочку порвешь…

Распахнулась дверь, выплеснув на улицу яркий свет, и, не кланяясь ливню, в грязь ступил бритый наголо невысокий мужик.

– Валя! Ты, бля, гляди у меня! Шалава… – Мужика бросало по сторонам. Порывшись в ширинке он выкатил прибор и стал шумно мочиться…

– Ах, как хорошо-то. Душа в масле катается…

– Смотри в пруд не забурись, солнышко мое… Эдик! Эдик! Не забудь, утречком отвезешь меня в Перьево…

– Гляди у меня. – Бурчал мужик, растворяясь в потемках…

Вот тебе и домовой… Оприходовал бабу и был таков… Ночь Чудес…

Коротконогая, полная баба с удовольствием принимала шалости прохладного ветерка, шарившего под длинной ночной сорочкой. Глубоко вдыхая сырую свежесть ночи, белый ангел-спаситель заблудшего на чужой стороне миллионера, блаженно почесывалась, поднимая то одну, то другую раскатистую грудь.

Как на горнее сияние доброго видения, подтащился к толстушке Тимофей. Он трепетал, опасаясь, что видение исчезнет прежде чем он представит на его суд свою в конец загубленную жизнь… Кадык ходил ходуном…

Видение слишком увлечено было воспоминаниями о состоявшемся свидании с домовым. В непогоду любовные миражи особенно обольстительны… И все-таки это не ангел, это ведьма, ведьма-спасительница, – уж слишком сладким веет от нее пороком…

– Добрый день, уважаемая. Заблудился вот. Машина сломалась. Я из Москвы. Не сомневайтесь, я порядочный человек. Инженер. Пустите обогреться… Душа и та околела…

Боже, сколько сиротства было в этом импровизированном заклинании. С такой проникновенностью в горемычном голосе только по электричкам побираться…

Задорно вскинув нечесаную голову, ведьма без опаски рассматривала полуночного проходимца… Добрые люди в такую пору приключений не ищут… Но он такой несчастный, такой смирный, такой голосочек…

Ведьма была сыта, ведьма была великодушна… Припухшие, нацелованные губы едва сдерживали смех… Она быстро отступила в просторные пустые сени…

– Подождите в сенцах, я сейчас…

Тимофей поплыл. Под ним, на немытом полу, позорно натекала грязная лужа. Раскачиваясь, по собачьи поскуливая, голодными ноздрями хватал он чудный спертый дух жилья, с садистской язвительностью выделяя благовония крепкого табачного дыма. Особенного дыма, с примесью странно воодушевляющего аромата.

В предвкушении первой затяжки это были сладостные мучения. Дверь жарко натопленной избы радушно распахнулась… Не надо, не надо, господа сочинители, фантазировать о великолепии Райских Врат. Вот Они!.. Войти и умереть от блаженства!