Олег Джурко - Сухие бессмертники. Боевик

"О, бабы, бабы! Вместо того чтобы отомстить негодяю, мы себя убиваем… – Полина набросила на икону свой ситцевый халатик. – Вот теперь я совсем одна и ни на кого более не рассчитываю. Ни к кому никаких претензий… И ничего хорошего в этом не вижу. Спятила баба. Некому поучить вожжами. Представляю, как будет ворчать Варвара: "Был бы мужик дома – не допустил бы греха".

Полина достала их холодильника тарелочку с остатками сотового меда. Мед затвердел. Аромат выветрился, но вкус так и остался божественным. Но мед не подсластил грустные размышления. Последние размышления самоубийцы…

"Раньше, чуть что, я сразу начинала выступать, "права качать", как выражаются приблатненные нынешние интеллигенты. Любому начальству говорила прямо в глаза, если он поступал не по совести, несправедливо… Сколько лет проработала председателем месткома… Сколько грамот, сколько подарков получила за свою честную работу на благо родного коллектива… Даже забавно, все больше часы дарили… Словно, подгоняли мое время. Сколько повоевала за права своих коллег… И все бесплатно. А когда пришел мой последний час – рядом никого. Никому ты, Полина Георгиевна, не нужна более со своей хваленой справедливостью".

Горьковатый мед защекотал горло. Каравайникова опять захотела поплакать, но и тут обнаружился недосмотр Всевышнего, – обделил слезами.

"Теперь, Полина Георгиевна, о справедливости ты и не вспоминаешь. Спеклась, милочка ты моя. Над тобой надругались, а ты и хвост поджала… Ах, Справедливость, Справедливость… Коварная ты штука. Другие женщины до умопомрачения требуют от жизни бабского счастья, а я, как ненормальная требовала Справедливости. И не обижалась, когда за глаза обо мне шептались: "эмансипетка"!

Тарелочка опустела слишком быстро. Раньше этого лакомства хватило бы еще на одну покушку.

"Я желала этой справедливости, как бабы, в самую свою знойную пору, желают мужика… О! Это самое страшное, когда в недрах женщины рождается это нестерпимое желание. Желание Справедливости. Это жгучее, стонущее от страсти чудовище пожирает мозг, женщина глупеет от своего желания. Да руки коротки настоять на своем. Увы и ах! Нормальная баба смиряется, обессиленная, беспомощная она уходит в себя, впадает в транс безразличия, как саламандра впадает в спячку… Но это обманчивое безразличие, обманчивое смирение, господа хорошие!"

Мысленная тирада эта предназначалась мужу Варвары. С трезва безответному существу. Забитому. Но буйному спьяну. Вспомнив о зяте, Полина и ему назначила часть своего домашнего скарба. Охотничье ружье Зауер с золотой насечкой и оптическим прицелом, нормально зарегистрированное, мирно почивающее в платяном шкафу, рядом с дедовским сюртуком.

А мысль все отвиливала от практических забот. Спешила в сферу абстракции, поэтических метафор, в виденческий мир воображения. Не очень ее там принимали грезы, слишком иронична она была. Ну да бог с ней… Не долго ей осталось…

"А "воще" удивительно. Вот и меня, как всякую нормальную женщину, тянет поразмышлять на тему возмездия. Отвлеченная тема, но все-таки. Не нужно обижать женщин. Не нужно. Себе дороже выйдет. В дремлющем наяву, в мозгу оскорбленной женщины, ожидающей подходящий момент, мысль о возмездии змеей скручивается в спираль. В потемках окостеневшего сознания эта мысль-змея ведет себя развязно. Знает, подлая, ее не выдадут. Порой многие годы, а то и всю жизнь она шипит и требует устроить вселенский погром. И женщина ждет подходящего случая для мести. Пока не забудет, с чего взбеленилась. Справедливость… Да на кой она мужней бабе, когда вокруг тебя детишки, когда рядом надежный добытчик мужеского пола. Какая разница как он добывает корм. Но бог с ними, клушами. Я не завидую. Неужели и я обречена до конца дней своих жить со змеей в мозгу, с неосуществленной местью? Змея будет жалить, жалить, а я терпеть, терпеть? Да нет, где там! Я не настоящая женщина, я с брачком. Я не выдержала первого же серьезного испытания на прочность. Я выродок, а у выродков инстинкт самосохранения тоже подпорчен. Я спеклась. Я скорее себя убью, чем в порядке справедливого наказания лишу жизни другого человека".

Босая Полина пошлепала в свой кабинет. Включила бронзовую настольную лампу с зеленым стеклянным абажуром. Положила перед собой белый-белый, чистый-чистый лист мелованной бумаги, отвинтила колпачок отцовского "вечного золотого пера" фирмы Паркер. Вздохнув, стала медленно, крупно выводить слово" Завещание. Перо скрипело, не оставляя следа. Чернила высохли…