Виктор Степанычев - Мастер боя

— Это «клюв орла»...

— Я тебе, ушуист хренов, за Коляна и клюв отшибу, и пасть порву, — грозно пообещал Винт.

Похоже, охранник неплохо разбирался в единоборствах, если так четко определил стиль борьбы Петра. А тот в ответ лишь безразлично пожал плечами и, как уже повелось, неожиданно для себя сказал:

— Ну, если у-шу вам не нравится, давайте попробуем что-то другое...

Винт потерял речь от подобного хамства. Набычившись, он двинулся к Петру. Если Колян, вне зависимости от своих габаритов, работал и перемещался в бою относительно легко, то новый противник шел мощно и напролом. И на изыски типа прощупывания обороны ложными ударами не разменивался.

Петр, чувствуя недюжинную силу и жесткость мышц Винта, избегал ближнего боя. Он проводил пару-тройку стремительных жалящих ударов и уходил прочь. Соперник не успевал за ним и злился еще больше.

Озверевший от ловли «психа», ловко ускользавшего от его медвежьих объятий и молотьбы кулаками-гирями по воздуху, Винт великими усилиями потеснил и запер того в угол. По крайней мере, ему показалось, что это сделал он, а не Петр привел его к подобному положению. Винт коротким размахом, вложив в удар все силы и злость, двинул в грудь стоявшего перед ним соперника кулак размером с футбольный мяч. Если бы он достиг цели, речь бы шла даже не о целостности ребер, а о более трагичном для Петра исходе.

Увы, но и в этот раз удар не достиг цели. Петр, резко согнув колени, упал вниз и повел корпус влево, пропуская кулак Винта мимо себя. А в следующий момент, будто исполняя танец вприсядку, он пошел вверх, и раскрытая ладонь тупой частью запястья двойным усилием нанесла сокрушительный удар в основание носа соперника. Сознание Петра очередной раз подсказало, как называется подобное действие: по-русски — «коромысло», а если на восточный манер — «шат».

Мгновенно ослепленный болью, Винт качнулся назад. Он уже не смог разглядеть, как к его шее метнулся все тот же «клюв орла». Однако и этот удар, пронзив тело неимоверной болью и одновременно парализуя мышцы, не поверг наземь бойца-рукопашника, а лишь согнул. Сознание не покидало Винта до тех пор, пока уважительно хмыкнувший на стойкость соперника Петр не приложился сверху локтем к его пояснице. Мощное тело грузно осело на пол.

— Так что, ребята, с втиранием в бетон сегодня ничего не получится. Не ваш сегодня день. И линолеум целым остался — зачем зря материал портить, — прокомментировал исход встречи Петр, глядя на поверженные тела. Винт лежал совсем недвижно, а Колян уже начал шевелиться, приходя в сознание.

— Ладно, парни, отдыхайте. До утра время еще есть, — после недолгого раздумья пробормотал Петр. — А я пойду к себе. Надо поспать. Распорядок дня нарушать нехорошо.

Он натянул рубаху, взял связку ключей, которую Винт, войдя, повесил на ручку двери, вышел в коридор и запер ее. Чтобы его в эту ночь больше не тревожили, Петр подобрал и снял со связки свой ключ, а саму связку оставил в замочной скважине двери процедурной, заперев и ее для порядка. Оттуда шли недвусмысленные женские стоны, смешанные с глухим мужским голосом и скрипом кушетки. Можно было позавидовать усердию Мони, занимавшемуся с медсестрой Леночкой, преступно забывшей в пылу страсти о своих служебных обязанностях.

Запершись изнутри, Петр с чувством хорошо исполненного долга быстро и крепко заснул. Его даже не разбудили глухие раскаты буханья в крепкие, обитые металлом двери, а позже — слабые стуки женского кулачка в железную филенку и жалобные призывы Леночки о возврате ключа. Мужская часть населения, соседи Петра по этажному отсеку, помощь даме почему-то не оказывали, хотя и могли бы после столь теплых отношений. Поэтому и Петр не проснулся, и дверные косяки его палаты остались целыми.

Синяк на левом глазу у Коляна был прямо-таки королевский, размером с хорошее блюдце. Винт подобного украшения избежал, однако заимел приличную вздутость на скуле. Он периодически пробовал водить челюстью, от чего морщился и расстроенно покачивал головой. Последствия «шата», ювелирно проведенного Петром, на изломанном носе Винта практически не отразились. Больше всех, похоже, досталось Моне. У него, помимо ярко-фиолетового фингала под глазом и налившейся шишки над бровью, имелась еще и хорошая ссадина на щеке.

Петр к изменениям и дополнениям в портретах нарушителей распорядка дня отношения не имел ни малейшего. Как говорится, был чист перед собой, людьми и Богом. Коляна и Винта он нынче ночью оставил в состоянии неприглядном, однако без каких-либо следов на физиономиях, с Моней же вообще не виделся со времени памятного прихода в карантин.