Сергей Соболев - Последний бой

— Что от меня требуется взамен? — проглотив тугой комок, поинтересовался Серебрянский.

— Вы поможете нам свести к нулю деятельность вашего тайного «Братства трубы». Мы даже готовы пойти на то, чтобы выпустить вас за рубеж... Но ваши близкие, пока вы будете там находиться, естественно, будут находиться здесь, в России, под нашим контролем.

Сделав надпись на листе бумаги, Мерлон передал его Серебрянскому.

На листе была написана крупными печатными буквами знаменитая маршаковская строчка:

КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ

— Теперь только от вас, Аркадий Львович, зависит, в каком месте нам придется поставить запятую...

Спустя примерно час после прибытия на объект «деверя» Рейндж прибыл на одну из конспиративных квартир в Москве, где, несмотря на позднее время, его ожидали с подробным отчетом о всех совершенных им — вернее, ими двумя, на пару с «невестой» — в последние несколько дней деяниях.

В особенности двух его начальников, Шувалова и самого Мерлона, интересовали два момента: то, как Рейнджу удалось вычислить и просветить надпись, обнаруженную им в подвале объекта № 1, и еще то — руководство желало знать все подробности непосредственно из уст исполнителя, — что в действительности происходило на объекте № 2 на момент появления там Рейнджа и Измайловой, как вел себя в момент акции господин Серебрянский, произносил он что-либо, ну и т.д. и т.п.

Затем Мокрушину было предложено прокатиться на базу в Балашихинском районе вместе с Шуваловым, в сопровождении еще двух сотрудников, где Рейндж, когда они уединились со «свояком» в специальном звукоизолированном помещении, повторил все то же самое, но перед видеокамерой. Съемку осуществлял лично Шувалов, — кроме них двоих, в помещении в момент записи более никого не было. Затем заместитель Мерлона по спецоперациям вложил записанную кассету в небольшой бронированный контейнер, взял с собой охрану и куда-то умчался на ночь глядя... Но перед этим приказал Мокрушину оставаться пока на базе, потому что «заварилась серьезная каша» и что его, Рейнджа, тоже могут дернуть «на самый верх» как одного из активных участников нынешних событий.

В этом плане все для Мокрушина обошлось: никто и никуда его не «дернул», по крайней мере ни ночью, ни в первой половине дня.

Он мог лишь догадываться, для кого была сделана эта запись. Зная специфику своей конторы, он даже предположил — и имел на то все основания, — что заснятые на пленку Шуваловым его показания вообще пока никому не показывали. А держат эту кассету, наряду с другими отложенными до поры «Х-файлами», на тот случай, если Мерлону вдруг понадобится дополнительно выложить на стол пару-тройку припрятанных козырей, чтобы побить ими карты других крупных игроков.

Ближе к рассвету он устроился на диване в комнате отдыха и даже прикорнул: снилась разная ерунда, чушь, дрянь. Вроде того, что он по жизни древнеяпонский самурай, придерживается кодекса «бушидо», служит самому императору, на раз рубит головы врагам Солнцеподобного и что после очередной изнурительной, но победной битвы Измайлова, одетая как гейша, семеня ножками, уважительно протягивает ему старинной работы поднос с чашечками — в них оказалось не огненное саке, а свежая, парная человеческая кровь...

Около девяти утра явился Шувалов и разбудил его, избавив от кошмарных сновидений.

— Пока все складывается нормально, Рейндж, — сказал «свояк». — Торчать тут тебе нет смысла, так что отправляйся в пансионат, к «невесте». Постараюсь вас по пустякам не дергать, так что отдыхайте. Но расслабляться я тебе все же не советую!

Рейндж, как ему было и велено, выехал в пансионат «Сосны», в котором они на пару с Измайловой — по легенде — зависают нынче как парочка влюбленных молодых людей.

От того же Шувалова он узнал, что его напарнице нынешней ночью повезло гораздо больше, чем ему самому: с ней накоротке пообщался «деверь», а потом и вообще ей сказали, чтобы она возвращалась в пансионат и ожидала там своего старшего напарника (то есть преспокойно дрыхла в кроватке, если называть вещи своими именами).

Рейндж приехал в пансионат не на «Опеле», а на резервной, разъездной машине, которую следовало припарковать не на паркинге, как у всех нормальных отдыхающих, а на другой точке, на обочине дороги, которая огибает пансионатский парк, — именно отсюда, через заднее крылечко, они с Измайловой обычно покидают «Сосны», отправляясь на очередное дело. Этим же маршрутом возвращаются обратно, но уже совершив очередной подвиг, вроде «киднепинга» или отрубания различных частей человеческого тела.