Давид Робитов - Монах-император

Расставив на высших постах государства своих людей, Роман взялся за чистку в своей семье. Выполняя волю отца, по совету Вринги, сестер своих Зою, Феодору, Агафу, Феофану и Анну, вместе с тетушкой Софьей, вдовой царя Христофора, своего дяди, он постриг в монахини. Напрасно мать молила за них. Напрасно молодые девушки, тесно обнявшись, просили о пощаде и плакали. Ничто не помогло. Одной царице Елене было разрешено остаться во дворце. Ее дочери должны были покориться непреклонной воле государя, обрекшей их на иноческую жизнь.

Когда по приказанию патриарха Полиевкта их волосы упали под ножницами, и когда на них надели монашеское одеяние, то из утонченной жестокости их разлучили одну с другой. Тогда царевны возмутились, совлекли с себя власяницы и объявили, что каждый день они будут есть мясо.

В конце концов, Роман все же смягчил их жизнь. Младших сестер распорядился отправить во дворец Антиоха и приказал разрешить им тот же образ жизни, что и в Священном дворце. Только старшую сестру Агафу, вместе с Софьей сослал в монастырь. Но даже там, к неудовольствию патриарха Полиевкта, вместо власяниц и постной пищи, Роман распорядился выдавать им тоже содержание, что и во дворце. Тем не менее, они навеки умерли для мира. И теперь, презираемая ими, жена государя Феофано торжествовала.

Через какое-то время поползли слухи, распространяемые злопыхателями. Кто-то видел, как в то время как базилевс Константин болел и кончался, снова показалась звезда, как при его рождении. Но на этот раз с тусклым и неярким свечением. Кто-то видел, как сын подсунул отравленное питье отцу, во время их паломничества к Олимпу. Кто-то вообще заговорил о заговоре Романа и Феофано против Константина.

Роман не обращал внимания на слухи. Он без промедления разослал дружеские письма ко всем ромейским начальникам и стратигам, а также царю Болгарии и всем государям западных и восточных народов, заключив с ними дружеские союзы.

Таким образом, расставив своих людей на ключевых постах империи, обезопасив себя от близких родственников и подтвердив мир с соседями, Роман посчитал, что потрудился достаточно, настало время для отдыха. И предался развлечениям со всем пылом и неутомимостью двадцатилетнего юноши.

Он был молод годами, крепок телом, строен и широк в плечах. Все поражались и восхищались его неуемной энергией. Порой целыми днями, скакал Роман по полям, наслаждаясь охотой за стенами столицы. По нескольку дней даже ноги его не было в царском дворце. Проводя время в пирах с ровесниками и льстецами, он был спокоен и приветлив. Одних он украшал почетными санами, других награждал щедрыми дарами. Бывало, просто так раздавал деньги многочисленным стражам и охранникам, еще более возбуждая и разжигая любовь к себе.

А иногда, в один день он и на ипподроме сидел, и с синклитом обедал. В полдень играл в мяч с соперниками умелыми и опытными, которых нередко обыгрывал. Потом с торжественной свитой отправлялся в пригород ловить кабанов, а уже вечером после охоты возвращался назад во дворец к жене и детям.

Анастасия опять была в положении, поэтому лишь иногда совместно с мужем посещала театральные представления, да радовалась, наблюдая за победами мужа из императорской ложи ипподрома. И радовались ему граждане, поскольку он и удачлив был, и над народами властвовал. И много доставлялось тогда в Византию всякой пищи и продовольствия.

Однажды вечером, Роман застал Анастасию в слезах.

– Дорогая, почему ты плачешь? Кто обидел тебя? Если это из-за моей поездки на охоту, то клянусь. Больше не покину пределов города.

– Ну что ты Роман. Разве я хотела бы привязать тебя к своей юбке? – Улыбнулась Анастасия и тут же снова разрыдалась. Роман сжал ее в объятиях стараясь успокоить. Наконец, чуть успокоившись, Анастасия рассказала мужу о смерти своего любимого отца.

– Его уже погребли. Я не смогла проститься с ним, – всхлипывала Анастасия.

– Почему мне не доложили? – Скрипнул зубами Роман. – Кто принес эту весть?

– Моя мать Цира после похорон, немедленно отправилась в Константинополь, чтобы сообщить мне о его гибели.

– Почему я ее не видел? – Удивился Роман.

– Моя мать – своеобразная женщина. Она остановилась в пустующем доме Никифора Фоки, своего названного сына, прислав мне письмо со знакомым палатином. И во дворец, ее проводили с черного входа, как она пожелала. Побыв немного со мной и поиграв с внуками, она также тихо и незаметно покинула дворец.