Сергей Анисимов - Кома

Николаю захотелось по-собачьи завыть, как выла утром больничный ординатор, которую побаивались все без исключения, включая ту скотину в белом халате, от одного вида которой его начинало познабливать. Николаю очень хотелось, чтобы гипотетическим «контролёром» на отделении тогда, когда это всё выяснится, оказалась именно интерн Ольга. Тогда шею ей можно будет сломать с чистой совестью. Но от таких мыслей ему стало страшно самому. Здесь всё-таки был Петербург, а не Чечня. Здесь людскую жизнь надо ценить так, как учит та гуманная профессия, которую он себе выбрал. И даже то, что этого не делает та, другая сторона, не меняет в этом ничего.

Закончив тяжкий день обычным, разве что на редкость мрачным диалогом с курирующим его и часть остальной молодёжи доцентом, Николай, как обычно, спустился на Неврологию. Там он спросил у незнакомого молодого врача, где доктор Хасабов. Ему показали, и Николай обсудил с Ринатом, когда заканчивать курсы массажа у своих клиентов, учитывая то, что у кого-то из них он пропустил по крайней мере день.

– Да работай, пока работается, – предложил Ринат. – Тебя что, гонит кто-то? Или деньги не нужны?

На первый вопрос Николаю хотелось ответить «Да», на второй «Нет» (в значении «нужны»), но вопросы были явно всего лишь риторические, и он смолчал. Сошлись на том, что «пока сами не спросят и не предложат заканчивать». Скорее всего первым из радикулитных больных «выпадет» из его рук аскет, – он был, похоже, единственным из всех, кому лечение на отделении действительно помогало. Ну, радикулит, – это дело такое, что до конца его вылечить невозможно, – это Николай знал по отцу. Так что если проработать здесь достаточно долго, то скорее всего каждый из этих больных, включая непонятного «Голема», появится на отделении и встретится ему ещё раз.

Закончив с собственно массажем, и озверев от всего происходящего до того, что по дороге домой едва не пнул подвернувшуюся под ноги собаку, измочаленный и измученный Николай дошёл до дома, почти не глядя по сторонам.

– Эй, парень, – окликнули его из одной из арок уже на Профессора Попова. – Подожди, дело есть!

Он остановился, почти обрадованный. Злость кипела внутри, требуя выхода. Двое ребят, годов по 23–24, лица расслабленные, как бывает после пары бутылок пива. Да эти бутылки и валяются под ногами, как антураж легенде. «Ну давайте, суки, – подумал он. – Мне давно надоело скрываться и ходить дворами. Или стреляйте, или я вас сейчас собью на землю и порву, как вельштерьер Эльф того сопляка – пока не оттащат».

Он шагнул к ним, на ходу перебрасывая сумку в откинутую левую руку, и оба парня отшатнулись, поражённые его лицом.

– Эй, эй, ты чего… – забормотал один, и Николай остановился, продолжая щериться, но прервав замах.

– Мы же это, только спросить хотели, чего ты?

Николай промолчал, чувствуя как тянущее сухожилия напряжение уходит из тела. Ему было не то, чтобы неловко или стыдно, но просто нехорошо. Ребята наверняка действительно не хотели нападать, а просто собирались по-человечески попросить у него денег на очередную бутылочку того же пива. Кто их знает, что бы они стали делать, когда у них не получилось бы «по-человечески», но теперь им наверняка кажется, что даже останавливать такого психа было ошибкой.

– Ничего, – ответил Николай, и, развернувшись, ушёл. Дома, в прихожей, ему сразу же захотелось упасть, и когда заранее довольная от его благодарности мама сообщила, что звонила девочка, назвавшаяся Соней, он чуть не застонал от обиды. Ну почему сейчас? Всё-таки не забыв поблагодарить, он взял из рук мамы бумажку с телефоном. Номер начинался на такую комбинацию цифр, по поводу которой Николай затруднился сказать, – где этот район находится. Он повертел её в руках – да, конечно, надо звонить. Мама уловила его странное колебание, и пришлось поднимать голову.

– Устал очень, – объяснил он. – Очень тяжёлый день, как не понедельник.

Вздохнув, и закинув сумку в свою комнату, Николай прошёл на кухню, где отец, доужинав, уже пил чай, и присел рядом. Ужинать, не позвонив сперва Соне, было глупо, – кто знает, что она может сказать. Успеется. Окончательно это решив, Николай поднялся и вернулся к себе в комнату, – родители проводили его удивлёнными взглядами.

– Привет, – сказал Николай в телефон, когда Соня взяла трубку. Что говорить, если трубку возьмёт кто-то другой, он не готовился, но напомнил себе, что её фамилию произносить вслух не стоит. Теоретически, он её до сих пор не знает.