Андрей Шульга - Жила Жизни

– Нас ведь не исправишь, Ягода.

– Но ты ведь решил исправиться сам, тебя ведь никто не заставлял за автомат браться. По всей видимости, братва тебе надоела, потянуло к мужикам.

– Зря ты так, Ягода. На фронте нашей братвы хватало, мы Родину защищали от этих фашистких петухов.

Ягода по – старчески хохотнул.

– Ну рассмешил, князь, когда вы все патриотами стали, теперь небось вас козырней нет среди порядочной братвы, герои, твою мать! О какой Родине ты мне жуешь, Антоша ? Мне до фени, кто над нами будет стоять, что Гитлер, что Сталин, я – вор и буду воровать при любой власти, я – вор и горжусь этим. То, что ты и те ,кто воевали хотят думать, что достойны нашего воровского круга, то глубоко в этом заблуждаются, вас будут мочить во всех лагерях и пересылках, вы – те суки, которые защищали тех мусоров, которые охроняли ваших братьев в лагерях и заставляли жрать их гнилую пайку. Не мне тебе говорить, сколько гнида Сталин людей за зря сгноил с этого света. Мое мнение ты знаешь, скажу по старой дружбе правду, в лагерь не поднимайся, защитить я тебя не смогу, замочат, на санчасти конечно не тронут, на крест руку не поднимут, святое.

Было слышно, что Ягода поднялся с кровати.

– На вот, табаку тебе принес и хлеба немного.

Князь спросил:

– Неужто ты не понимаешь, что вся эта война между нами – ворами на руку мусорам?

– Может и на руку, Антоша, но есть наш воровской закон и ты знаешь, что ожидает тех, кто его нарушает и предает своих братьев, только порядок может сохранить наше братство, не в окопах надо было блатовать, а с братвой пайку делить. Мне пора, от души рад был видеть тебя живым здоровым, жаль время для базара маловато, ведь есть что вспомнить, мне тебя будет не хватать, Антоша. Береги себя.

Столеров прошмыгнул в свою палату. Ягода, шаркая ногами, вышел из больничного барака. Столеров, после его ухода, появился снова у Князя. Тот недовольно проговорил:

– Подслушивать нехорошо, интеллигент.

Столеров смущенно усмехнулся.

– Понравились вы мне, как человек, вдруг что-нибудь произошло бы.

– Ягода сам на мокруху никогда не пойдет, тем более в отношении меня, нас очень многое объединяет. Сверни мне , Столер , лучше папироску, курить хочется, устал я что – то.

Но поспать Князю не удалось, буквально через пятнадцать минут в его палату вошел начальник оперчасти Брючков. Он еще в коридоре осведомился у Столерова на счет того, пришел в себя новичок или нет. На его губах появилась злорадная довольная улыбка, он вслух произнес:

– Очень хорошо.

И пнув ногой дверь палаты, где лежал Князь, вошел во внутрь, даже не закрыв за собой дверь, поэтому суетившийся у печки Столеров опять стал свидетелем не очень – то ласкового разговора.

– Что , урка, глаза прищурил ?

– А , что мне, начальник, может и дышать нельзя ?

– Не остри ! – резко отрезал Брючков. В твоем положении плакать лучше.

Брючков присел рядом с ним на кровать, где только – что сидел вор Ягода.

– Хуже не будет.

– Как сказать.

– Ты что, местный Кум?

– Не кум, а начальник оперчасти.

– Значит ,самый старший кум,– заключил Князь.

Брючков закурил сигарету, использованную спичку кинул Князю в больничный тапок. Он вел себя бесцеремонно.

– Что , осужденный Остапенко, делать думаете ?

Князь непринужденно ответил:

– Жить, начальник, раз выжил.

Брючков выпустил дым через нос, покачал головой.

– Трудновато тебе дальше жить придется, урки тебя не примут. Что из себя представляешь я знаю. Ты так это дело не оставишь.

Князь наигранно усмехнулся.

– Какое дело, начальник ? Я же не прокурор, чтобы дела стряпать.

– Ты мне, Остапенко, дурочку здесь не пари, у меня здесь ваша братия тихо живет, так сказать, живем душа в душу, полюбовно. И мне здесь беспорядки не нужны. Тебе это понятно ,мразь ?

Князь протянул:

– Понятно… кум, как не понять, только ведь я тебе этого обещать не могу.

– Почему ?

– Так ты ведь сам говоришь, братва на меня зуб точит, значит не получится полюбовно, как ты хочешь, разойтись.

Брючков глубоко затянулся едким тобачным дымом, опять выпустил клуб дыма из носа.

– То что пришьют тебя, это ерунда. Дело в том, что в лагере есть людишки, которые тебя уважают до сих пор и пойдут за тобой. С одной стороны, это мне на руку, но есть одно но, их меньше, чем людей Ягоды, вы проиграете. А шуму наделаете на все управление. Короче говоря, я договариваюсь с Ягодой, чтобы тебя не трогали, ты обещаешь мне не мутить в лагере воду, иначе сам лично пущу в расход, время военное.