Илья Бушмин - Дорога смерти

Когда конвоир вывел Нестерова из допросной, Расков задумчиво покосился ему вслед. Подполковник беспокоился, и ему было о чем беспокоиться. С момента ликвидации последних остававшихся на свободы членов группировки, то есть почти неделю, ситуация не стала яснее. Причины возникновения банды ДТА и, главное, резон нападений и жестоких убийств водителей на трассе М-4, до сих пор были окутаны мраком. Силовики могли только предполагать и строить догадки.

***

Веки не слушались. Когда он попытался открыть глаза, то увидел лишь узкую полоску рябящего света. Потом была боль, которая подхватила его и унесла назад в темноту и беспамятство.

Ему снился огонь. Снились обезображенные лица, половину из которых он не мог различить. Снились крики, какие-то голоса. Они кричали, матерились. Все это было как в тумане. Истошные вопли и перекошенные лица рождались где-то в глубине сознания и проваливались назад во мрак. Даже во сне он наблюдал за этой картиной словно со стороны и искренне недоумевал, в чем дело.

Потом он снова проснулся. Глаза смогли открыться наполовину. Он увидел свое тело. Нога, закованная в гипс выше колена. Стойка с капельницей, в которой лениво колыхалась какая-то жидкость. Она сочилась по трубке и уходила вниз, к нему.

Его снова поглотила темнота. На этот раз не было ничего. Но потом где-то в его груди проснулось ощущение, которое заставило его распахнуть глаза, и он услышал собственный сдавленный стон.

Перед глазами появилось светлое пятно, а в ушах стоял какой-то гул. Пытаясь сфокусироваться, он увидел, как пятно постепенно преобразовывается в человека в белом халате, нависающего над ним и что-то говорящего. Это была молодая женщина. Большие круглые глаза.

– Вы меня слышите? – как сквозь толщу воды, донесся до него слабый далекий голос.

– Да, – ответил он. Голос был хриплым, и это короткое слово отдалось мучительной ноющей болью в глотке.

– Постарайтесь не говорить, хорошо? Вы еще очень слабы. Слышите меня?

– Где я?

– В больнице. Отделение интенсивной терапии. Вы помните, что…?

Темнота проглотила ее вопрос.

Когда он снова пришел в себя и слабо пошевелился, то услышал собственный стон. В груди саднило, словно в ней кто-то ковырялся острым ножом, раздирая плоть. В помещении был полумрак. Он слабо покосился в сторону. Рядом стоял какой-то медицинский аппарат, высвечивая на табло зеленоватые квадратные цифры. Он повернул голову в другую сторону. Окно с вертикальными полосками жалюзи. Сквозь полоски было видно полумрак неба и черные ветки раскинувшегося за окном дерева.

Он закрыл глаза. Боль в груди не уходила. Он попытался пошевелиться, и тут же раскаленным огнем взорвалась боль в его бедре.

Он широко распахнул глаза, наконец осознав, что чувствует.

Боль. Это была боль. Ему больно. Ему больно так, что он просыпается от боли и стонет.

Шок от этого был таким, что у Бегина перехватило дыхание. Он попытался пошевелиться, и боль снова взорвалась в грудной клетке. Тупая ноющая боль, чем-то похожая на зубную, но в десятки, сотни раз сильнее.

Бегин услышал топот легких ног по устланному линолеумом полу.

– Не шевелитесь! Вы что? Вам нельзя!

Он узнал голос медсестры. Теперь он слышал ее отчетливо. Открыв глаза, Бегин увидел ее рядом. Женщина поправляла катетер с капельницей, торчавщий из вены в его правой руке.

– Хорошо, – произнес он. Сглотнул. Во рту было сухо, а ощущение было такое, словно он проглотил острый, покрытый шипами камень. – Мне больно глотать.

– Вы были подключены к аппарату искусственной вентиляции легких. У вас в горле несколько дней была пластиковая трубка.

– Вы не понимаете….

Бегин закрыл глаза. Он вдруг почувствовал комок в горле и слезы, которые непроизвольно возникли в уголках глаз, расплываясь по закрытым векам.

– Что? Что с вами? Скажите, я попытаюсь помочь! Вызвать врача?

– Вы не понимаете, – произнес Бегин, чувствуя, как дрожжит его и без того слабый, будто могильный, голос. – Мне больно. Мне – больно. Я чувствую это. Я чувствую.

– Обезболивающее? Я зову дежурного врача!

Медсестра бросилась было к двери, но Бегин остановил ее:

– Стойте. Не надо.

– Что? – медсестра недоумевала. – Вы уверены?

– Да. Пока не надо. Не сейчас. Дайте мне… почувствовать это.

Медсестра хмурилась, наблюдая за странным пациентом. Его лицо было перекошено от боли, он даже стонал сквозь зубы. Но одновременно было в нем что-то мимолетное, указывающее, что он наслаждается этим ощущунием.