Геннадий Авласенко - Уродка - и аз воздам

– А больше ты ничего не хочешь мне сказать, Ник? – впервые назвав мутанта по имени, прервал, наконец, затянувшееся это молчание инспектор. – Или больше тебе сказать нечего?

– Больше нечего, господин старший инспектор! – вновь вскочив с места, на одном дыхании выговорил Ник. – Я всё сказал, клянусь Вам, господин старший инспектор! Всё, что знал…

– Да верю я, верю! – благодушно отозвался инспектор, жестом вновь возвращая мутанта на табурет. – А вот скажи… на такой вопрос мне сейчас ответь. Ты ведь слышал, что с ней потом произошло? Слышал ведь?

– Кое-что слышал, господин старший инспектор! – низко опустив голову, пробормотал Ник.

Словно по взаимному уговору (хоть уговора такого, естественно, не было, да и быть не могло) они не упоминали имени этой, так дерзко сбежавшей от заслуженного наказания мутантки.

– Ну, и что же ты слышал, Ник? – откинувшись в кресле, инспектор с каким-то даже интересом взглянул в лицо мутанту. – Говори, не бойся!

– Слышал, что она как-то ухитрилась сбежать отсюда, прямо из подвала… – заикаясь, проговорил, а вернее, еле выдавил из себя Ник. – С подлой крысиной помощью, об этом тоже у нас говорят. А ещё ходят слухи, что она…

Осекшись, он замолчал, не договорив.

– Что, она? – переспросил инспектор. – Давай, договаривай!

– Что она стала почти всемогущей…

– Что?!

Резко вскочив с места и, опрокинув при этом кресло, инспектор стал нервно вышагивать из угла в угол. Мутант же, съёжившись на своём табурете, испуганно за ним наблюдал.

– Всемогущей стала! – не останавливаясь, бормотал инспектор. – Надо же! Ничего, мы скоро её схватим, эту всемогущую! Кресло подними!

Сорвавшись с места, мутант быстренько поднял кресло, и инспектор вновь в него опустился.

– А ты? – резко и с какой-то даже злостью обратился он к мутанту. – Ты тоже считаешь её всемогущей, эту тварь?! И встать на колени, когда разговариваешь со старшим инспектором!

– Никак нет, господин старший инспектор, не считаю! – испуганно забормотал мутант, опускаясь на колени. – Как можно! Преступница, она преступница и есть… самая обыкновенная преступница вне закона… особенно, коль с крысами подлыми связалась!

– То-то же! – наставительно проговорил инспектор, постепенно успокаиваясь и даже откидываясь на спинку кресла. – Скажи, а что бы ты сделал, если бы встретил её вдруг в резервации?

Кажется, чего-чего, а такого вопроса, мутант явно не ожидал.

– Что бы я сделал? – запинаясь, повторил он. – Я бы… я бы, это…

– Ты бы её арестовал?

– Разумеется, господин старший инспектор! – вздохнув с облегчением, воскликнул мутант. – Непременно арестовал бы, клянусь Вам!

– Да верю я, верю!

Разумеется, это были только слова, ибо инспектор не верил. Не верил ни единому слову стоящего перед ним на коленях мутанта. Да и с чего бы он вдруг ему поверил?

Мутантам нельзя верить, ибо все они лживы и скрытны от природы, а ещё более лживы и скрытны от воспитания. Лживы, трусливы… а уж как вероломны! Клянутся в вечной преданности, а сами втайне ненавидят всех настоящих людей! Добросовестно и быстро обещают выполнить любую заданную работу, но выполняют её добросовестно до тех только пор, пока за ними кто-либо из людей присматривает. А по своей воле палец о палец не ударят, так и норовят от любой работы увильнуть… а ежели увильнуть невозможно, то обязательно спереть чего-либо пытаются или хотя бы испортить, людям назло.

Тупые, трусливые, злобные твари… и вот приходится же, сдерживая себя, вежливо с ними разговаривать, хоть внутри всё так и бурлит, так и клокочет…

Пять лет назад старшего брата инспектора (он тоже был тогда старшим инспектором, но на более высокой должности, в окружном посёлке) убил мутант. Убил во время допроса, подло, исподтишка. Никто и не заметил, как и когда эта тварь сумела освободить правую руку… но когда брат инспектора наклонился над мутантом, чтобы в очередной раз привести его в чувства (или, наоборот, окончательно убедиться в том, что допрос следует на время приостановить), мутант внезапно выхватил у стоящего рядом экзекутора острый металлический штырь (излюбленное орудие пытки данного экзекутора) и со всего размаху всадил его в шею ничего не подозревающему инспектору.

Убийцу предали мучительной казни, посадив на кол на центральной площади его родной резервации. Причём проделали это при огромном стечении народа, дабы все собравшиеся видели и хорошенько запомнили, что может быть с их сородичем, осмелившимся поднять руку на настоящего человека. Потом, на следующий день после начала экзекуции, урода этого, ещё подававшего некоторые признаки жизни, сожгли на медленном огне, попросту обложив окровавленный кол снизу сухими связками хвороста.