Александр Тамоников: Пятеро смелых

Тахир осторожно ступал по траве и листве, максимально напрягал зрение и слух. Он по-прежнему вел первого мула, при этом постоянно крутил головой.

Эти места ему не нравились. Лес нельзя было назвать густым. Меж черных стволов часто встречались широкие проплешины, нагромождения валунов или небольшие заводи зеленоватой стоячей воды – следствие близкого расположения русла полноводной реки Пяндж.

Умабор нервничал неспроста. Несколько лет назад в этих самых местах его караван нарвался на засаду, искусно устроенную конкурентами. Казалось бы, такая же компания контрабандистов, занимавшаяся переправкой наркоты и оружия через границу. Чего им меж собой делить? Так нет же, предводителю этих людей, пожилому афганцу, показалось, что именно он имеет исключительное право на маршрут вдоль пограничной реки. Вот этот субъект и решил расправиться с коллегами.

Тогда Тахир в жестокой перестрелке потерял и караван, и охранников. Сам он получил касательное ранение головы, но умудрился унести ноги. С тех пор в районе его правого уха красовался шрам. После такой беды Умабор старался прошмыгнуть по этим местам быстро и без лишнего шума.

Гнилой лес сперва тянулся на восток, потом – еще с десяток километров на север. Далее зеленка, прижившаяся на болотах и нагромождениях камня, врезалась в скалы, образующие несколько параллельных ущелий. Как правило, караваны, ведомые Тахиром, двигались по самому глубокому из них, заросшему смешанным лесом и кустарником.

Идти по тропе, проложенной среди камней, было трудно. Слева и справа нависали крутые скалистые склоны, отчего дно ущелья погружалось в сумрак. Густой кустарник царапал лица и руки.

Умабор знал, что каравану придется пробираться по ущелью несколько часов, затем настанет черед форсировать Пяндж. Для этого надо будет дождаться темноты и под ее покровом осторожно подойти к броду. От северного берега до места передачи товара рукой подать – два с половиной километра. Самым сложным этапом Тахиру представлялась переправа на другой берег пограничной реки.

Пяндж был неширок. В гористой местности его поток еще более сужался и набирал силу. С северного берега прекрасно просматривалась и, соответственно, простреливалась прилегающая афганская территория.

Надо сказать, что после отдыха порядок движения в караване изменился. Теперь первым шел Машхади. Умабор шагал за ним и лишь подсказывал ему, когда и куда повернуть.

Через пять часов старший охраны взмолился:

– Тахир, давай отдохнем. Посмотри, как устали животные и люди!

– Рано, – бросил в ответ проводник.

– Когда ты планируешь остановку?

– Через час.

Голос Умабора показался Машхади странным. В нем вроде бы сквозили нотки сожаления, словно сирийцу не хотелось поскорее выбраться из мрачной кишки ущелья.

«Тахир боится выходить на открытое пространство? – подумал он. – Наверное, так и есть. Ведь он зачем-то заставил меня идти первым, хоть я и не знаю дороги. А сам только подсказывает. Мол, сейчас тропа повернет резко вправо, обойди группу валунов левее. Да еще постоянно озирается, будто подозревает, что кто-то следит за караваном!»

Постепенно высокие склоны немного расступились, пропуская в ущелье свет солнца, висящего на западе над самым горизонтом. А узкая тропа, вившаяся между кустарников, вдруг превратилась в круглую поляну без единого деревца.

– Вот тут и остановимся, – объявил Тахир. – До выхода из ущелья осталось не более километра. Дальше идти будет легче.

– Как здесь насчет воды? – поинтересовался Машхади.

– Никак, – лениво ответил сириец, подпаливая сигарету. – Ночью напоим животных. Из реки.

Люди отдыхали, расположившись на краю поляны. Мулы спокойно щипали сочную траву. Вокруг царила удивительная тишина.

До окончания привала оставалось минут пять.

Умабор тяжело поднялся и решил выкурить напоследок еще одну сигарету. На марше он предпочитал не дымить, чтоб не сбивалось дыхание. Машхади подошел к нему, тоже вытянул из пачки сигарету, сверкнул огоньком зажигалки и глубоко затянулся. Он выпустил струю дыма, внезапно дернулся, сделал два неуверенных шага, потянулся свободной рукой за спину и рухнул на траву.

У Тахира похолодело в груди.

В старшего охраны явно угодила пуля, но выстрела никто не слышал. Скорее всего, снайпер использовал бесшумное оружие. Более того, в зарослях, окружавших караван, по-прежнему было тихо. Ни шорохов, ни голосов, ни треска ломаемых веток.