Андрей Троицкий - Пропавшая в Москве

– Почитай, интересно, – сказал капитан.

Сотник ответил, что газет даже в колонии не читал. А если и читал, то верил им не больше, чем некоему Двоскину. У этого парня из их отряда совсем съехала крыша. Он вообразил себя радиоприемником и без умолку болтал про конец света, про газ, которым якобы травят зэков. Однажды ночью Двоскин, свалив в темном углу тряпье и подушку, набитую прелой соломой, пытался поджечь барак. Воры решили, что надо принимать какие-то меры, иначе быть большому пожару. Через два дня Двоскин умер в медсанчасти от множественных ножевых ранений.

Вот уже третье утро Сотник просыпался на диване в чужой квартире, пропахшей свежей краской, обойным клеем и какой-то химией. Он разглядывал потолок и рисунок обоев и не мог поверить своему счастью. Он выходил на балкон, с высоты девятого этажа открывался чудный вид на дальнее поле и лес, еще утопающие в снегу. Было холодно, северный ветер бросал в лицо мокрые снежинки. Но Игорь не уходил в комнату, стоял и смотрел на этот лес, на дорогу, которая ведет к Москве.

Два дня назад, по пути из колонии, они не доехали до столицы всего три десятка километров. Остановились возле незнакомого дома, поднялись на девятый этаж. Полковник Лихно открыл дверь своим ключом, впустил Сотника в просторную прихожую. Ясно, что квартира служебная, никто тут не живет, а контрразведчики используют хату по своему усмотрению. Так началась вольная жизнь бывшего заключенного, жизнь, к которой, как оказалось, за день не привыкнешь. Тут нужно хоть какое-то время, неделя, а то и месяц.

Сотник смотрел на экран телевизора и думал, что сейчас он запросто может уйти из квартиры, якобы за сигаретами. Можно поймать такси и добраться до Москвы. К вечеру его карманы будут набиты наличностью. Он погуляет на всю катушку, а потом надолго заляжет на дно. И всплывет, когда о его существовании забудут контрразведчики и менты. Вынырнет где-нибудь на Кипре, поменяет документы и снова исчезнет. На свободе у него еще остались добрые знакомые, значит… Ничего это не значит, – поправил себя Сотник. О его существовании никто и никогда не забудет. Ну, до тех пор, пока он еще дышит. И до Кипра он живым не доберется.

Еще в следственном кабинете на зоне чекисты показали фотографии единственного близкого родственника, самого дорогого человека на свете: младшей сестры Марии, которая живет в Пензе. Работает в строительном тресте экономистом, не отказывается ни от какой подработки, потому что с деньгами всегда туго. Одна воспитывает пятилетнего сына. Отец мальчишки, бывало, крепко выпивал. И откинул копыта, когда позапрошлой зимой в тридцатиградусный мороз уснул под забором своей любовницы, известной на весь горд шлюхи. Полковник сказал, что Марии сейчас нелегко живется. Но о ней и ребенке позаботятся, за ними присмотрят. Сестре на первое время деньжат подкинут, помогут найти другую работу, где зарплата выше и перспектив больше.

Полковник сразу сделал важную оговорку. Конечно, все эти благотворные перемены произойдут, если Сотник будет правильно себя вести. Лихно не расшифровал, что значит «правильно себя вести», решив, что это без слов понятно. Если же Игорь станет вести себя «неправильно», то его во всех отношениях положительная работящая сестра может без вины пострадать. Вот, говорят, недавно в Перми трамвай зарезал женщину. Тоже положительную и работящую, между прочим, мать троих детей. Прискорбный случай. Хулиганы вытолкнули ее на рельсы, прямо перед вагоном. Да, чего только в жизни не случается, какие только мерзости не происходят… И хулиганов развелось столько, хоть из ружья отстреливай. Но патронов на всех не хватит.

Полковник закончил образный монолог и уставился на собеседника, будто ждал какого-то ответа или обещания хорошо себя вести. Сотник сопел в две дырочки и сжимал кулаки. В другое время он бы за эти слова вытряхнул из Лихно его поганую грязную душу. А заодно перегрыз горло капитану, чистенькому мальчику, с прекрасными васильковыми глазами. Но сейчас другой расклад, не Сотник банкует.

Около полудня входная дверь распахнулась, появился полковник Лихно, на воротнике пальто еще не растаяли снежинки. Он коротко поздоровался и отправился на кухню. Стало слышно, как на плите тонко посвистывает чайник. Капитан Куприн разгадывал кроссворд, изредка поглядывал на Сотника своими васильковыми глазами и чему-то печально улыбался.

Напившись чаю, Лихно вошел в комнату, сделал протестующий жест, когда Сотник попытался встать. Николай Макарович включил верхний свет, скинул пиджак, но не повесил его на стул. А положил рядом с собой на диван, по правую руку. Под тканью шелковой подкладки угадываются очертания пистолетной рукоятки. Интересно, сколько секунд требуется полковнику, чтобы вытащить ствол и выстрелить в человека с близкого расстояния? Две-три секунды? Или больше? Размышляя над этим пустым вопросом, Сотник поскреб затылок ногтями. Ответ не имеет значения. И пистолет не потребуется, и кровью полковник не испачкается. Он держит ствол под рукой по старой привычке, выработанной годами. Он знает, что Сотник согласен на любую работу, которую ему предложат. Самую грязную, самую опасную работу.