Александр Тамоников - Сирийский эшафот

«Что со мной произошло? Где я нахожусь?» — родились первые вопросы, когда он осознал, что лежит со связанными руками и ногами в кузове небольшого автомобиля. Рядом покачивалось на неровностях дороги тело его заместителя — сержанта Юниса Такаля. Тот тоже был связан, а безжизненное лицо заливала кровь. Чуть поодаль сидели вооруженные люди. Никого из них лейтенант не знал.

Через несколько минут в памяти восстановилась картина последних часов: разведывательный рейд к селению Фадзин, вход в селение, проверка улиц, сбор на площади, ожесточенный бой с теми, кто устроил засаду, гибель товарищей. И последнее, что зафиксировал его мозг до того, как полностью отключиться, — взрыв прилетевшей из-за забора гранаты.

«Да, взрыв прогремел рядом. А до этого меня зацепило пулей в левое плечо. Куда меня везут и кто эти люди? Наверное, это и есть те бандиты, что обстреливали нас с трех или четырех позиций, — догадался Сайнак. — Значит, всех моих бойцов перебили, а меня взяли в плен. Лучше бы я умер, как сержант Такаль…»

Он лежал на горячем металле кузова лицом вниз. Кузов подрыгивал на каждой кочке, отчего голова билась скулой о ребро стального листа. Пробитое плечо тоже ныло и отдавало острой болью. Мышцам постепенно возвращалась чувствительность. Фарид попробовал пошевелить пальцами правой руки. Получилось. Однако радоваться этому он не спешил. Левая рука слушалась хуже, а по голове словно молотили кувалдой. Сильная пульсирующая боль возникала внутри черепной коробки при каждом сокращении сердца. Он не знал причины этой боли. Вероятно, в затылок прилетел осколок гранаты, или же сам ударился головой, падая после взрыва.

Лейтенант переместил голову на несколько сантиметров в сторону, чтобы не биться скулой о проклятое металлическое ребро, и прислушался к разговору вооруженных людей.

— Почему не отрезали головы всем? — любопытствовал чей-то задорный молодой голос. — Мы взяли их для того, чтобы провести показательную казнь?

— Зачем сразу убивать всех? — с насмешкой ответил другой мужчина. — Если есть возможность — надо взять в плен офицеров или сержантов. Вначале Газал с Хамани выбьют из них все, что они знают о расположении и планах войск Асада. Потом перед камерой в торжественной обстановке мы располосуем им глотки.

— Всем шестерым?

— Конечно!

— А можно, я перережу горло офицеру?

— Подойди к Газалу и попроси об этом — думаю, он не откажет. Зачем нам живые пленники?

— А мы всегда казним пленных?

— В девяносто девяти случаях из ста. Взяли бы полковника или генерала — тогда имелся смысл поторговаться с Асадом и его сворой о каких-то уступках. А от таких, — кивнул говоривший в сторону лейтенанта, — проку нет. И всех подобных мы отправляем на суд к Аллаху…

Ранним утром за Андреевым заехал внедорожник, за рулем которого сидел все тот же водитель по имени Семен.

— Салют! — приветствовал его Павел, забрасывая в багажник дорожную сумку.

Одет он был в облегченную камуфлированную форму песочных оттенков без знаков различия. На ногах удобные бежевые кроссовки, на голове светло-коричневая бейсболка.

— Привет! И куда вас теперь отправляет начальство?

— А черт его знает — сами пока не в курсе. Вчера поздно вечером позвонили и приказали прибыть в управление с вещами и в форме с пустынным камуфляжем, — запрыгнул капитан на переднее сиденье. — Поехали.

— За твоими?

— Да. Сначала за Суровым, потом за Гридом.

Плавно вывернув на проспект, машина влилась в поток и помчалась к западной окраине Москвы, где проживал Женька…

На днях троица исполнила свою давнюю мечту: съездила на Рузу, где организовала чудесную рыбалку. Наловили окуньков, лещей и несколько щук, а Валерка даже умудрился взять на спиннинг жереха. В общем, ушица получилась славной. Вечерами посидели у костерка, попили в мирной обстановке водочки, наговорились всласть. Нечасто им приходилось общаться в такой спокойной и беззаботной обстановке.

Расставаясь с товарищами, Андреев предупредил:

— Сидим по домам и никуда не отлучаемся, парни, Подгорный отпустил только на три дня.

И как в воду глядел. Только успел дома ополоснуться под душем, как звонок от шефа: «Завтра утром в полном составе быть в управлении. В пустынном камуфляже…»

Представив, как Суров «обрадуется» внезапному вызову в управление, капитан улыбнулся.

Женька вообще частенько чудил и был апологетом справедливости. Критиковал всех налево и направо, но к критике в свой адрес относился с иронией. Было в нем что-то легкое и невесомое, наполненное любовью к человечеству. Как любая творческая натура, он был чертовски раним, обидчив и всегда возмущался, если о командировке «за тридевять земель» не предупреждали заранее. Хотя прекрасно знал: коль связал жизнь с армией — будь готов ко всему.