Сергей Самаров - Сирийский пленник

– Которая из жен? У меня их три уже было, скоро вот и четвертая появится. Меня женщины любят, – ответил на это старший следователь с недоверчивой издевкой.

– Да хоть всех трех вместе собрать, хоть четвертую к ним присоединить, ни одна не узнает.

– И кто же их так обучил? Не вы ли?

– Именно я.

– Я слышал, как в двухтысячном году сборная Венгрии по водному поло выиграла Олимпийские игры в Сиднее, и по традиции, как все делают, сбросила своего тренера в бассейн. А потом парни всей командой спасали его. Оказалось, что тренер не умеет плавать. У вас та же самая история? Вы теоретик.

– Будь я теоретиком, никогда не стал бы комбатом. А я был таковым, причем хорошим. За меня мои солдаты вам, товарищ полковник, зубами горло перегрызли бы. Но им этого и не понадобилось бы. Они были обучены рукопашке не хуже ударной группы сирийского спецназа. Хотя среди сирийцев в ударную группу я принимал только лучших. В свой батальон я никого не отбирал. Солдаты ко мне приходили по призыву. Их готовили командиры взводов и рот, которых обучал я. Своих офицеров тренировал сам, вместо штатного инструктора, которого в батальоне не держал.

– Давайте не будем углубляться в вашу систему подготовки рукопашников. Кажется, как я слышал, генерал Сухель остался вашей работой доволен.

– Мне он то же самое говорил. Лично и при свидетелях.

– Вот теперь давайте вернемся к вашему разговору с генералом Сухелем. Насколько мне известно, он вам запретил участие в боевых действиях.

– Да, первоначально генерал желал сберечь меня для создания нескольких групп по примеру первой. Поэтому он хотел, чтобы я не ходил в атаку на вражеские позиции и не принимал участия в диверсионных операциях.

– Вот именно. Он запретил вам.

Эти слова полковника прозвучали как обвинение. Но если это именно оно и было, то из-за такой мелочи Россомахов просто не угодил бы под стражу.

Однако Виктор Васильевич пошел на принцип, не пожелал уступать даже в такой мелочи и заявил:

– Он только предложил, а не запретил. На что я ответил, что мне следует провести операцию с первой группой, чтобы убедиться в правильности своей системы обучения. Генерал тогда ничего не ответил, повернулся и ушел вместе с сопровождающими. Я принял его молчание за знак согласия, поскольку возражений на мое предложение не последовало.

– Его советники, однако, были другого мнения. Им положено слышать даже то, что не было сказано. Ну да ладно. А дальше что было?

– Дальше я обратился в разведотдел дивизии и попросил разработать для группы задание для проверки ее боеспособности. Но не какое-то учебное, которое проводится в собственных тылах, а настоящее, боевое.

– При этом вы сказали, что генерал Сухель в курсе ваших намерений?

– Так точно. Я же говорил о них генералу, и он не возразил.

– Ладно. И что разведотдел?

– Там была разработана операция по уничтожению бандитского отряда вместе с эмиром.

– Сколько человек было в вашей группе?

– Сорок восемь бойцов. А бандитов, против которых мы шли, было в три раза больше. Однако мы нисколько не сомневались в том, что с заданием справимся.

– Да. В результате вашей атаки живыми вернулись только восемь бойцов, двадцать один погиб, а девятнадцать попали в плен. Хотя потом пятеро из них бежали.

– Шестеро бежали. Я шестой.

– То есть сорок восемь, это вместе с вами?

– Так точно. В плену остались только тринадцать бойцов.

– Пусть так. Что же произошло? Давайте по порядку. С самого начала ваших действий.

– Произошло то, что мы нарвались на предательство. Как иначе можно объяснить, что вместо ста двадцати джихадистов нас поджидали пятьсот отборных бойцов, плюс к тому три десятка снайперов? Несмотря на это, мы уложили на месте полторы сотни, в ходе рукопашной схватки. Но это было только продолжением предательства. Сначала мы нарвались на минное поле там, где его быть не должно было. В тылах банды, откуда мы на нее и наступали.

– Минные поля, насколько мне известно, занимают всю нейтральную полосу, разделяющую правительственную армию с войсками террористов.

– По замыслу разведотдела штаба дивизии для проведения операции было задействовано двадцать «Змеев Горынычей». Вы, наверное, не знаете, что так мы называем установки разминирования УР-77. Они создают в минных полях коридоры длиной до пятисот метров и шириной до шести.

– Зачем сразу так много? – поинтересовался старший следователь.

– Чтобы противник ждал атаки по всей линии фронта и не знал, где она последует. Но «Змеи Горынычи» работали за сутки до нашей операции. Тогда мы вышли в тылы той банде и проверили подходы. Сзади, с тыла, минного поля не было. А через сутки, когда мы проводили операцию, оно там уже появилось. Хорошо, что мы сразу мины обнаружили. Пришлось нам делать коридор собственными силами. На это ушло больше трех часов, и наступали мы, по сути дела, уже в светлое время суток. Это ли не предательство! А если бы предал, как вы говорите, я, то меня же вполне могли не узнать и подстрелить. Зачем бы я туда пошел?