Всеволод Филипьев - Начальник тишины

– Как уйдете? – перепугался Влас. – А как же отец Серафим?

– На прощание, Влас, я повторю завет, данный Мною ученикам. Помните слово Мое, которое Я сказал вам. Раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас. Наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу… А вы благословляйте проклинающих вас, молитесь за обижающих вас, любите врагов ваших, любите убивающих вас.

С этими словами Гость поднялся со скамьи и медленно, как бы в глубоком раздумье, вышел через сени во двор. Кот Абрикос проводил Его до входной двери, но на улицу не пошел. За Гостем по одному проследовали великомученик Георгий, мученик Севастьян и преподобный Виталий.

Василиса на мгновение задержалась у выхода из комнаты, обернулась к Власу и мягко, как будто ребенку, сказала:

– И туда, где нет любви, вложи любовь и получишь любовь. Помни об этом, когда пойдешь к Жану.

С уходом гостей в избушке отчего‑то сразу сделалось темно. Три свечи у Распятия и несколько лампад, разумеется, не могли в достаточной степени осветить помещение. И тут только Влас понял, что свет каким‑то чудесным образом исходил от гостей. С их уходом ушло и ровное янтарное сияние, наполнявшее комнату.

Оставшись один, Влас оторопело оглядывался, словно не понимая, где находится. Если бы в тот момент его спросили, какие гости были в избушке минуту назад, то он не решился бы ответить прямо, настолько невероятным казалось все происшедшее. «К чуду привыкнуть нельзя», – вспомнились Власу чьи‑то слова. «Да, и в самом деле, к чуду привыкнуть невозможно, – думал он. – Чудо – оно всегда чудо. Кто же это сказал? Где я это прочитал? А-а, – это слова мученика Иосифа Муньоса. Я же статью про него в «Православной беседе» читал… Интересно, а почему я должен к Жану идти? Это еще зачем?.. А как, спрашивается, я отцу Серафиму объясню свое внезапное появление? Он еще милицию вызовет. Господи, помилуй. Вот попал!».

Тут, к своему ужасу, Влас услышал в сенях скрип двери, шаги, и бархатный баритон отца Серафима:

– Абрикос, Абрикосочка, вот молодец, хозяина у дверей встречаешь!

Вместе с волной морозной свежести в комнату вошел отец Серафим и сразу как бы заполнил ее собою. Включив свет и увидев Власа, растерянно стоявшего посреди комнаты, иеромонах внутренне вздрогнул, но внешне остался спокоен, только взгляд его сделался настороженно-жестким.

– Батюшка, вы понимаете… Вы не бойтесь, я сейчас все объясню.

– Угу.

– Я… верующий, православный.

– Очень приятно. Как же ты, православный, сюда попал?

– Я не сам. Понимаете, я в тюрьме сидел…

– Та-а-ак.

– Да вы не подумайте ничего плохого. Они меня к вам поговорить привезли… как к духовнику.

– Понимаю. Только не понимаю, как ты сюда через закрытые двери проник. Ключи‑то у «них» откуда?

– Отче, можно я сяду? – взмолился Влас. – А то голова кружится.

– Садись, но говори правду.

Влас сел и хотел было рассказать все по порядку, но тут у него перед глазами все стало расплываться. Теряя сознание и падая, он успел заметить, что отец Серафим всем своим богатырским телом устремился к нему на помощь.

– Ах ты, слабый какой, – приговаривал батюшка, поднимая с пола Власа и укладывая его на кровать, – то‑то я и смотрю, бледный, как полотно. Ну вот, хорошо, хорошо. Подожди, сейчас я тебе воды дам.

Отец Серафим положил на лоб Власу полотенце, смоченное холодной водой, и тот пришел в себя. Священник не разрешил ему сразу подняться с кровати. Он заботливо снял со странного гостя обувь, а потом приготовил для него травный чай.

– Тебе полежать нужно, – приговаривал батюшка, – а то встанешь и опять свалишься. Ты, видно, брат, переволновался сегодня.

После чая отец Серафим позволил Власу подняться и спросил:

– Значит, говоришь, ты ко мне как к духовнику пришел?

– Да.

Отец Серафим положил на аналой крест и Евангелие, и надевая поручи и епитрахиль, сказал:

– Ну, брат, сейчас исповедоваться будем. Готов?

Влас просиял.

– Да я только этого и желал, батюшка! Спасибо вам.

– Бога благодари. Я только свидетель.

Отец Серафим прочитал положенные молитвы, и Влас начал свой исповедный рассказ. Говорил он долго, временами не мог удержаться от слез. Говорилось легко. Как бы сами собой вспоминались давным-давно забытые грехи. Священник не перебивал, только когда Влас дошел до встречи с Гостем в тюрьме, его лицо сделалось молитвенно-сосредоточенным. Когда же Влас поведал о второй встрече с Гостем, а затем о «Вечери смертников», состоявшейся час назад в этом самом доме, на лбу отца Серафима выступила испарина. Наконец Влас замолчал. Отец Серафим прочитал разрешительную молитву, снял епитрахиль, поручи и обессиленно опустился на стул, как будто исповедался не Влас, а он сам.