Леонид Влодавец - Фартовые ребята

Вообще-то, справедливости ради, Шкворень был человек самокритичный и во многом справедливо самого себя винил. Прежде всего в том, что не послал Механику паспорт. Все равно подделка, такая же, как тот, что переслали в задаток Юльке. Правда, при удачном стечении обстоятельств и некоторой отстежке, можно и по такой ксиве выехать через некоторые КПП, но все же цена ей невысокая. В странах Шенгенской группы ее расколют тут же, во всяком случае на внешней границе. Наверняка никуда не делся бы этот Ерема, наверняка ему действительно нужна была «ГАЗель» и мешки, а также документы на вывоз. Пожадничал Шкворень, хотя Конь предупреждал, что все может боком выйти.

Следующую ошибку Шкворень допустил уже после того, как очутился здесь, на пепелище. Сперва решил, будто Механик и Юлька ушли на лыжах, потому что колея от Механиковых аэросанок была очень похожа на лыжню. Прикинул по карте направление, обнаружил дорогу с ответвлением к «коровникам», где уже находились к этому времени Механик и Юлька, но эта недостройка его внимания не привлекла совершенно. Про теплый балок с печкой он ничего не знал и был убежден, что жить в сырых бетонных коробках или даже прятаться там долгое время, по крайней мере до наступления лета, никак невозможно. Шкворню прикинулось, будто Ерема со своей девкой припрятали где-то свой шибко ценный груз — он почему-то думал, что у них анаша или героин заныкан, — а сами дунули к дороге, чтоб поймать попутку и добраться до какой-нибудь станции. С прицелом, конечно, чтоб побыстрее удрать, а потом, через месяц или больше, когда о них позабудут, вернуться и увезти отсюда свою «дурь» куда им надо.

Сгоряча Шкворню подумалось, будто те ребята, что оставались у джипа на проселке, успеют выехать с проселка на городское шоссе, добраться до поворота на ту дорогу, что проходит мимо «коровников», и перехватить беглецов. Он приказал им по рации проделать этот маневр, еще двоих отправил пошуровать в деревеньке, надеясь найти эту самую гипотетическую «наркоту», а сам с еще одним братком попер по следам аэросаней.

Все эти дела кончились полным швахом. Те братаны, что поехали на «Паджеро», через каждые полста метров садились по кардан, буксовали и попеременно — один за рулем оставался — вылезали и толкали механизм, который, хоть и считался внедорожником, но только для Японии, должно быть. В России ему ловить было нечего, тем более что проселок от усиленного снеготаяния всего за два часа раскис капитально, и даже там, где до полудня нормально проехали, теперь творилось черт-те что.

Те, кто «шуровал» в деревне, само собой, никакой наркоты не нашли, только время потеряли. Ну, и сам Шкворень с корефаном, пройдя с километр вдоль «лыжни», изматерились до неприличия и вернулись. На открытом месте снег потаял, а в лесу его было еще до фига. Убедившись, что местами в ложбинки уже натекло талой воды по пояс, а идя по лыжне, по колено в снег проваливаешься, вернулись. Только после этого Шкворень сообразил повнимательнее посмотреть на следы шин, оставленные около пожарища на деревенской улице, и сообразил, что у Еремы был еще какой-то автотранспорт, кроме трофейной «копейки», и на этом куда более серьезном механизме он и смылся. Причем, должно быть, утром, когда дорога еще не оттаяла от ночного заморозка.

В общем, Шкворень понял, что тут делать не фига и надо возвращаться. Это тоже оказалось непросто. Опять пришлось полтора километра глину месить по просеке, а потом еще пару километров до того места, где «Мицубиси» капитально застрял и те двое, что при нем находились, вытащить его не могли. Пока суть да дело, стемнело, стало холодать, и чертову самурайку вшестером, героическими усилиями, едва успели выдернуть из подмерзшего грунта. Иначе пришлось бы заночевать.

Так что из этой экспедиции все шестеро приехали промокшие, промерзшие, ухрюканные в грязи до полного свинства, с хорошим впечатлением от созерцания сгоревшего Коня и его верной «копейки», а также с осознанием того, что этот день потеряли от и до.

Правда, Шкворень все-таки успокаивал себя тем, что Ерема хоть и жмот, пройдоха и паскуда, раз не дал себя убить, как планировалось, но все же работу сделал на совесть. Еще днем ему стало известно от своячка в ментуре, что Крюк со Струмилиным погибли, что при этом гробанулся Шварц, а кроме того, обнаружены в относительно целом состоянии кейс с многими десятками тысяч долларов и оформленные бумаги на приватизацию той самой заветной фабричонки. То есть, строго говоря, хозяева, на которых Шкворень трудился, получили как раз то, что заказывали. То есть подкоп под губернатора, удар по тому производству, которое Крюк затеял на прогоревшей фабричонке и, наконец, удар по всей «Чик-чириковской системе». Потому что, как планировалось заказчиками — они много чего планировали сверх того, но Шкворень был посвящен только в вышеперечисленные задачи операции, — в городе и области пойдет грызня и резня между теми конторами, которые будут подозревать друг друга в нечестной игре и убийстве Крюка. При этом Шкворень будет чист как швабра и, как завещал товарищ Мао, станет той хитрой обезьяной, которая, сидя на горе, будет наблюдать бой тигров в долине. Это лично для Шкворня было самым приятным обстоятельством, которое чуточку смягчало его душу перед лицом провала с Еремой.