Юлия Латынина - Джаханнам, или До встречи в Аду

Разумеется, не все в деятельности управления показалось Терентьеву правильным, и он сразу нашел, что в нем можно улучшить.

Для начала четверо офицеров были назначены для постоянной его охраны: они сидели за рулем, сопровождали его на коммерческие встречи и носили за ним документы. После одной из таких встреч Терентьев показал офицерам на того, с кем встречался.

– Плохой человек, – сказал он, – надо б его побить.

Офицер попробовал отшутиться:

– Нас не учили – побить. Нас учили убивать с одного удара.

– И это можно, – сказал Терентьев. Офицер отказался.

Генерал Терентьев был возмущен такой несубординацией и пригрозил отправить его в Чечню. Офицер пожал плечами и сказал, что для этого он и шел в спецназ ФСБ – чтобы воевать в Чечне. Офицер уехал в Чечню, и по итогам проведенной там операции его пришлось представлять к медали.

После этого генерал Терентьев понял, что процесс злокачественного распада в управлении «С» зашел куда дальше, чем он предполагал. Генерал Терентьев принялся деятельно распад искоренять. Отныне оружие бойцам выдавалось не раньше, чем после самостоятельно написанной докладной; другой отчет надо было писать после стрельбищ. Из пяти часов тренировок теперь два уходили на составление бумаг, зато генерал мог доложить наверх о растущем уровне подготовки офицеров, выразившемся в растущем количестве писанины.

В отличие от армии, где приказы выполняются без разговоров, в управлении «С» приказы выполнялись, но обязательно обсуждались. Это было неизбежно – ведь каждый из управления «С» был офицером.

И Яковенко, и его люди замечали все. Вы не можете создать группу людей, способных заметить мельчайшую брешь в обороне противника и не замечающих очевидных глупостей собственного командования. Вы не можете поставить командовать группой людей, способных выжить в кипящем железе, человека, способного лишь допрашивать боевых офицеров, откуда они взяли самогонку, и думать, что эта группа будет уважать своего командира. Цепочка некомпетентности кончается на людях, которые сами отвечают за собственную жизнь.

К концу второй недели пребывания на посту генерала Терентьева ненавидели и презирали все офицеры.

Терентьев это почувствовал – и попытался доказать свою полезность, удвоив количество заполняемых справок. Его стали презирать еще больше – и чтобы отличиться перед начальством, он ввел в управлении обязательные еженедельные лекции – о международном терроризме, исламском мракобессии и происках империалистических разведок.

Боевые офицеры стали покидать управление «С».

Отряд, не потерявший в Грозном в 1996-м ни одного человека, за два месяца владычества Терентьева уполовинился. Генерал сделал то, что не смогли сделать чеченские боевики.

Некоторые уходили в армию, другие в частные структуры, многие спивались. Управление «С» – это вам не ГАИ и не таможня. Люди шли туда не зарабатывать и даже не убивать. Они шли в управление, чтобы почувствовать себя частью государства – могущественного государства, даровавшего им иммунитет и вседозволенность. Те, кто убивал ради государства, просто не могли переквалифицироваться в охранников мелких воров и крупных олигархов. В своих ЧОПах они были, как инвалиды – инвалиды теряли руки и ноги, а частные охранники теряли нечто еще более существенное: чувство того, что они – внутри.

Образовавшиеся вакансии заполнялись краповыми беретами, контрактниками, людьми из армейской разведки, зачастую едва дотягивавшими до стандартов управления. Теперь Терентьев мучительно завидовал славе генерала Веретенникова, чьи войска отразили атаку боевиков на город; и он твердо был намерен совершить нечто не менее героическое.

Бегство заложниц сорвало плавный ход переговоров. Было уже пять вечера, когда джип генерала Рыдника наконец выехал на площадь перед заводом.

Обе стороны, каждая по своим причинам, нуждались во встрече с глазу на глаз, справедливо полагая, что любой телефон в данных условиях превращается в громкоговоритель.

Однако на этот раз не могло быть и речи о том, чтобы генерал Рыдник вошел в захваченное боевиками здание: джип остановился в десяти метрах от второй проходной. Уже смеркалось: небо было задернуто шторками туч, темных от копоти догорающих нефтебаз. На воротах проходной был нарисован «кирпич». Надпись под ним гласила: «Стой! Здесь действуют законы шариата».

Ворота медленно распахнулись: за ними, сияя фарами, стоял черный бронированный «Мерседес», и в лобовом его стекле были проверчены дырочки для стрельбы.