Юлия Латынина - Джаханнам, или До встречи в Аду

– Да это…

Савелий Рыдник стоял молча. Он хорошо знал своего шефа еще с той поры, когда полковник Плотников посылал майора Рыдника на стрелки с чеченцами, а сам забирал половину выбитых денег со словами: «Я вас в кабинете прикрывал».

– Отправляйся к нему, – сказал Плотников, – и скажи, что мы готовы заплатить ему не полтинник. А сто. Но при одном условии. Мы должны взять этот чертов завод. Мы должны убить всех террористов, продемонстрировав миру безоговорочную победу России над подонками, которые осмеливаются ей угрожать. Всех, слышишь? Есть такая вещь, как честь Родины. Это самое главное на свете. Это выше отдельных личностей и даже выше отдельных жизней. Уничтожить террористов важней, чем спасти заложников. А Халиду мы обеспечим коридор.

Плотников поднял голову. Светло-серые его глаза вдруг ожили. Плотников улыбнулся, и Рыдник совершенно точно знал, что он подумал. Он совершенно случайно сообразил, что если предложить Халиду вдвое больше, то и доля Плотникова с Рыдником тоже будет вдвое больше.

– Черт побери, – с внезапным сожалением сказал Плотников, – там же ведь на заводе два придурка, каждый из которых весит больше ста лимонов зелеными. Интересно, сколько Халид слупит с них?

Полковник Травкин, командир спецназа ГРУ «Дельфин», и майор Яковенко, офицер управления «С» ЦОН ФСБ РФ, лежали в глубоком снегу в трехстах пятидесяти метрах от периметра, на взгорочке, с которого открывался прекрасный вид на установки первичной очистки и тылы заводоуправления. Травкин разглядывал заводоуправление в обычный бинокль. Майор предпочел стандартный прицел с четырехкратным увеличением, прикрепленный к левой стенке ствольной коробки противоснайперской ОСВ-96, имевшей калибр 12,7 мм и габаритами смахивавшей на авиационную пушку на сошках.

Полковнику было за сорок. Майору – двадцать девять. Травкин был из армии, Яковенко – из ФСБ. Травкин был местный – вот уже семь лет командовал группой «Дельфин» спецназа ГРУ. Яковенко был из Москвы. Полковник был зажиточным коммерсантом: у него был прекрасный особняк на берегу моря, в местном фешенебельном районе, и два десятка городских автозаправок платили «Дельфинам» дань. Майор жил в однокомнатной квартире в Бирюлеве, и каждый раз, когда он отправлялся в Чечню, его жена брала пятилетнюю дочку и отправлялась в церковь молиться, чтобы папа вернулся невредимый или по крайней мере живой.

Несмотря на разницу в деньгах, званиях и возрасте, Яковенко и Травкин мгновенно нашли общий язык, ибо оба они были профессионалы. Один был натаскан советской властью, другой – российской.

Правда, майор Яковенко не командовал сводным антитеррористическим подразделением. Им командовал глава управления «С» генерал Терентьев.

Еще год назад никто не звал Терентьева Терентьевым. Шеф звал его Подавайкиным, и все считали, что это и есть его фамилия. Надо устроить баню и подогнать девочек? Где там Подавайкин, пусть займется! Надо накрыть поляну? Эй, Подавайкин! Рос шеф – рос и Подавайкин. И когда шеф Вячеслав Плотников дорос до самых высот и стал замглавы ФСБ, он отдал Подавайкину управление «С».

Травкин и Яковенко лежали в снегу, в метре друг от друга, и внимательно смотрели то на сверкающий наст за стеной, то на трехэтажное здание заводоуправления.

Здание было немаленьким. Архитектурный план, спешно добытый в БТИ, исчислял его длину в сотню метров и ширину – в двадцать восемь. Внутри – три лестницы, одна центральная и две по бокам, и все лестницы шли на третий этаж насквозь, не кончаясь неожиданными тупиками и закоулками. Боковые лестницы имели ширину пролетов в метр двадцать, центральная лестница имела аж три метра, и если верить плану, боковую стенку из дрянной панели можно было запросто проломить БТРом.

Преимущества на этом кончались.

Оцепление, по приказу Халида, было отодвинуто на триста метров от заводоуправления, и скрытно выдвинуться к объекту со стороны площади не представлялось возможным. Цифра 300 наводила на самые печальные размышления. Взрыватели НУРСов 9М22М «Град-Т» взводились на расстоянии ста пятидесяти метров, и, как было уже ясно, в линию оцепления из-за бетонного забора целились не меньше полудюжины этих благородных инструментов экспорта революции.