Леонид Влодавец - Фартовые деньги

— А он, конечно, ни сном, ни духом?

Батя помедлил с ответом, взял еще один «Camel», закурил и нехотя произнес:

— Если бы так…

— Что, действительно знал? — заинтересованно произнес Шура.

— Знал, — кивнул Иван Егорыч. — Но не стал ничего говорить. Все отрицал. Может, поэтому и жив остался… Корнилу шлепнули, а потом забрали того энкавэдэшника, который дело вел. И тоже расстреляли. А новый, должно быть, побоялся дело затягивать и быстренько спихнул. Вот отец и поехал на десять лет… А в 1942-м его из лагеря в запасной полк Дальневосточного фронта отправили.

Отец еще не старый был, ему только сорок первый год шел. В армии после баланды подкормился, так что вполне мог воевать. Недалеко от меня оказался — я на Воронежском фронте, а он — на Сталинградском, но до конца войны так и не увиделись…

— Ну а про эти дела с ценностями он когда сказал? — спросил Казан.

— У-у! Считай, что почти перед смертью. Я уж сам состариться успел и овдоветь. Но, конечно, покрепче был, чем сейчас… А он тоже долго держался. Иной раз приезжие нас за братьев считали. Но потом, видать, ресурс исчерпался. Сдал он за один год — 1989-й. Как посыпались от нас союзники варшавские, как Берлинскую стенку поломали, он мне и говорит: «Все, Ванька, надо мне помирать! А то увижу, как красный флаг с Кремля спускают…»

— Прямо как этот… — припомнил Шура великого провидца, о котором читал в газетах. — Нострадамус!

— Ну, это и без него ясно было… Но отец, должно быть, все точно рассчитал. Преставился незадолго до выборов 1990 года. Так что никакого ГКЧП и всего прочего не увидел.

— Опять же я не пойму, Батя. На хрен ему за эту власть переживать? Чего он от нее хорошего видел, кроме Колымы?

— Наверно, видел. А потом, небось слыхал такие слова: «За державу обидно!»? Все-таки неприятно, когда раздергали то, что 300 лет собирали. Прибалтов, между прочим, Петр Первый присоединял…

Казан понял, что сейчас дед пойдет читать лекцию по русской истории…

— Егорыч, ты вроде говорил про то, как твой отец тебе исповедовался…

— Ладно… Когда он слег, пришлось мне за ним, как за малым, ходить. А у него от склероза все путается, не поймешь, что говорит. Я доживать до такого не хочу… Но вот однажды на него какое-то просветление нашло. Подозвал меня и говорит: «Хочу, Ванька, покаяться. НКВД не сознался, а тебе знать надо». Ну и стал рассказывать всю историю с мятежом и с тем, как Орел на сторону красных переходил. Так вот, Ермолаев с Орлом договорились, что ни самого Орла, ни его бойцов, если они помогут разгромить Евстратова, насчет награбленного тормошить не будут. Но Орел особо не поверил. А потому свою личную часть добычи загодя вывез из Кудрина и спрятал. И вдвойне вовремя сделал, ибо, как я уже говорил, сразу после этого на Кудрино Федор налетел. Потому-то он и с семьей Орла расправился, что не смог выпытать, куда Орел казну вывез. Орел тоже, когда на Марьяново нападал, искал золотишко. Но с первого раза не нашел, не успел. А вот во второй раз, когда разгромил Федора под Марьяновом, уже порылся посолидней. И нашел его сундуки. А потом вывез туда же, куда и свое.

— И батька твой в этом участвовал? — нетерпеливо поинтересовался Казан.

— Участвовал… — мрачно кивнул Егорыч. — Хотя, знаешь ли, мне показалось, будто он от склероза то припомнил, чего не было. По рассказу его выходило, что положили они два сундука килограмм по сто на телегу, сверху набросали копну сена и ночью переехали за Снороть. Было их вроде бы четверо: сам Орел, отец мой и еще двое каких-то, самых верных. И потом они еще целый день с этой копной мотались какими-то просеками, пока не заехали на хутор к мужику. Ни имени, конечно, ни отчества, ни фамилии батя не запомнил. Приехали туда уже к ночи, поэтому и разглядеть там толком ничего не успели. А зарывали они все это в конюшне. Там уже была яма вырыта и три сундука стояли, которые Орел раньше привез, — его собственные. Так вот и сундуки Федора туда поставили, а потом все землей заровняли и еще кучу навоза нагребли сверху. Ну а потом ускакали на конях обратно в Кудрино.

— А дальше чего? — спросил Шура.

— Да ничего. Просто рассказал мне про это дело. Думаешь, я побежал искать? Да на хрен мне оно нужно… Тем более, что дороги он туда и сам не запомнил. Опять же с той поры уж почти семьдесят лет прошло. И раскулачивание было, и война. Чего там могло остаться?

— Да, — задумчиво произнес Казан. — Шансов мало…

Господин Ларев, будучи замом главы администрации района, точно не знал, почему здешний райцентр Знаменск считался городом, хотя мало чем отличался от расположенных поблизости сел.