Первое, что ощутил пришедший в себя Ратников, была дикая головная боль. Череп угрожающе трещал, казалось, еще мгновение, и он не выдержит болевой атаки, разлетится на мелкие осколки, как глиняный горшок. Крутыми волнами накатывала тошнота, выворачивая наизнанку внутренности, чередуясь с приступами боли. Приступ – волна, волна – приступ. Иногда эти «монстры» совпадали, и тогда наступала потеря сознания.
Память отказывалась воспроизводить цельную картину последних событий. Словно в замедленной киносъемке проплывали разрозненные кадры: застава, раненый Беляков, опрокинувшийся набок «Малыш» и… леденящая душу темнота.
Сергей понимал, что попал в плен. Доносившееся через стенку мычанье коров и жалобное блеянье овец подтверждали это. Помещение, где находился капитан, не имело окон, проникающие сквозь щелястую дверь тонкие полоски солнечного света указывали на светлое время суток.
Запах навоза. Сквозняк. Злобный лай собак.
Малейший поворот головы вызывал приступ дурноты, и Ратников, стараясь не шевелиться, безвольно лежал на узком топчане, сколоченном из сучковатого горбыля. Спасибо неведомой доброй душе, набросившей сверху толстое стеганое одеяло, иначе бы он неминуемо замерз. Чтобы как-то отвлечься, вырваться из цепких объятий тошноты и боли, Сергей попробовал сосредоточить внимание на солнечных зайчиках, медленно сползающих с его лежанки. Сколько времени прошло с момента трагедии, час или сутки, он не знал.
Вдруг дверь, сердито скрипя несмазанными петлями, отворилась, и в освещенном солнцем проеме показалась женская фигура. Женщина помедлила, вглядываясь в полумрак, затем вошла в помещение, больше напоминавшее конуру, нежели дом или сарай. Издав недовольный звук, дверь захлопнулась сама по себе. После короткого светлого мига стало еще темнее.
Женщина тихо подошла к изголовью больного, опустилась перед ним на колени, поправила жесткую ватную подушку и одеяло. И снова замерла, как гранитное изваяние. Сергей вдруг услышал сдавленные всхлипы и ощутил на своей небритой щеке мягкую теплую ладонь.
Эту руку он узнал бы из тысячи других.
Что это – сон или бред, вызванный болевым шоком?
– Ксана? – прошептал он, опасаясь, что снова потеряет сознание.
– Сережа. – Оксана склонилась над ним, прикоснулась губами к его обветренным и потрескавшимся губам. Сергей ощутил на своем лице соленую влагу. – Наконец-то… есть Бог на свете, есть! Родной…
– Пить… хочу, – едва слышно попросил Ратников.
– Сейчас, сейчас, – заспешила Оксана.
Кружка в ее руке дрогнула, вода пролилась на грудь, обильно пропитав рубашку, прохладными струйками побежала по телу.
– Тебе поесть нужно, у меня времени немного.
Ксана приоткрыла дверь, подсунула под нее большой камень, пропуская в каземат солнечный свет, и принялась кормить Сергея.
Аппетит отсутствовал напрочь, его воротило от теплого бульона, пахнущего бараньим жиром и луком. По настоянию Оксаны он все-таки сделал несколько глотков и отвернулся.
– Пора идти, – Оксана поднялась, отряхивая прилипшую к юбке солому. – Меня ждут… больные.
Она замешкалась, подбирая подходящее слово, но Ратников и так все понял.
– Раненые боевики? – уточнил он.
Разговор давался ему с трудом. В голове по-прежнему работал бездушный механический молот, вбивающий в мозг бетонные сваи.
Оксана кивнула, этот утвердительный жест произвел неожиданный эффект.
Засада!
Слово, определившее ситуацию и расставившее все по своим местам.
– Давно я здесь нахожусь?
– Почти двое суток ты был без сознания. Сильное сотрясение мозга. Все остальное в порядке, Сереженька.
По его изменившемуся взгляду Оксана догадалась, какой будет следующий вопрос.
– Ребята… погибли? Все?
– Сережа, тебе нельзя сейчас много говорить. Потом все расскажу. Вечером жди меня.
Она подхватила с земляного пола посуду, выскочила на улицу и прикрыла за собой дверь.
Зная привычку Оксаны обходить стороной щепетильные и неприятные вопросы, Сергей понял: он уцелел один. Чудом. Только вот надолго ли?
Дни в неволе тянутся бесконечно долго, от рассвета до заката проходит целая вечность, полная тяжелых размышлений. В далекой мирной жизни на это всегда не хватает времени.
Находясь на попечении Оксаны, Сергей имел возможность видеть ее по нескольку раз в день, разговаривать с ней, узнавая все новые и новые подробности того страшного дня. Чувство вины перед погибшими не давало ему покоя, взывало к мщению, но Ратников понимал, что в настоящий момент в его положении это нереально.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу