Виктор Снежко - Чувства замедленного действия

– Зачем ты меня компрометируешь? – напрямую задал он вопрос. – Заподозрят меня, тогда и вам не поздоровится.

Хафиза засмеялась.

– Мой киоск ты обходишь десятой дорогой, – ответила она. – Скажи на милость, как с тобой рассчитаться? Мы свое слово привыкли держать.

Она протянула плитку шоколада.

– Под оберткой четыреста долларов, таков был уговор.

Василию захотелось швырнуть в грязь яркую шоколадку и растоптать сапогами, чтобы от нее не осталось и следа, но он сдержал себя. Как к такой выходке отнесутся чеченцы, не посчитают ли ее за проявление открытого неповиновения? Последствия могли оказаться непредсказуемыми.

Вспотевшей рукой старшина взял гостинец, успев бросить беглый взгляд по сторонам: нет ли кого поблизости.

Он спрятал шоколад во внутренний карман бушлата. Врожденная жадность брала верх над разумом.

– Речь шла о трехстах долларах, откуда еще сотня?

– Премиальные. О происшествии в полку слышал?

Косихин ответил утвердительно.

– БТР уничтожен не без твоей помощи. Информация о его маршруте получена из бани.

Василий почувствовал себя неуютно. В глубине сознания вновь возникло чувство животного страха. Ощущение реальной опасности огромным холодным спрутом зашевелилось в груди и на разные лады зашептало, заговорило, закричало: спасайся! Однако путь к отступлению был отрезан смертью начальника штаба полка и троих бойцов. Этот неотмолимый тяжкий грех до скончания дней тяжелым камнем будет теперь лежать на совести несчастного Косихина.

Едва передвигая ноги, Василий поплелся на блокпост. В голове, в такт шагам, гулкой басовой струной звенело одно слово: пре-да-тель, пре-да-тель.

Из окна киоска, словно сквозь вату, донесся голос Хафизы:

– Зайди дня через три. Нужен будешь.

Подавленное состояние Василия было подмечено даже легкомысленным Лошкаревым.

– Ты, часом, не захворал, старшинка? – спросил он. – Прямо весь серый, глядеть страшно.

– Иди ты… – зашипел на него Косихин. – Желудок прихватило.

Он сел, зажав меж колен автомат и подперев подбородок дульным срезом.

«Застрелиться, что ли? – подумалось ему. Легкое движение пальцем разом решит все проблемы. – и пусть все горит синим пламенем».

Василий представил, как пуля, разрывая кожу и ломая кости, входит в его череп, и содрогнулся. Нет, он должен жить. Вопреки всему, нужно отыскать в темном лабиринте выход к свету, который по всем канонам обязан существовать.

С каждым днем срок командировки убывал, а вместе с ним с катастрофической быстротой таяли съестные припасы. На ГУОШ рассчитывать не приходилось. Гусельников почти наполовину уменьшил норму выдачи консервов поварам, отпускал из расчета одна банка на шесть человек.

Но все же голод бойцам не грозил, вдоволь имелось картошки и лапши, с такими продуктами жить можно было.

Кроме этого, в ход пошел неиспользованный строительный материал – рубероид, гвозди, лопаты. Взамен местные жители охотно расплачивались мясом, молоком и маслом. Выручали казаки, привозившие на заставу свежую рыбу в обмен на сибирскую картошку.

В одну из ночей сюрприз преподнесла Найда. Красноярский отряд раздобыл по бартеру здоровущего барана. Дожидаясь своего рокового часа, животное, привязанное длинной веревкой к вбитому в землю колу, спокойно паслось себе на лужайке перед вторым постом, пощипывало молодую травку и нагуливало последний жирок.

Наступивший рассвет взбудоражил красноярских милиционеров – пропал баран. На колу болтался лишь обрывок веревки, а животина бесследно исчезла. Часовые были в шоке: у них из-под носа увели трехдневный запас мяса.

Прочесывание «зеленки» и проверка близлежащих домов ничего не дали. Милиционеры уже были готовы смириться с потерей, когда таинственному исчезновению барана нашлось объяснение. Все оказалось просто: ночью Найда перегрызла веревку и загнала его в расположение новосибирцев, где и стерегла до самого утра, не позволяя бедолаге спастись бегством.

К великой радости красноярцев, беглец был им возвращен.

Приближалась Пасха – праздник, почитаемый верующими христианами. В этот день даже атеисты не отказывались от пасхального кулича, не забывая при этом облупить крашеное яичко.

Накануне Наташа маленькая принесла Некрытову записку.

– Приказали передать, – немногословно пояснила она.

На сером клочке бумаги прыгали неровные буквы: «Мы устроим вам Пасху, русские свиньи. Ждите».