Александр Лаптев - Сибирская вендетта

– Друг его, Андрей. Я тут был недавно.

Дверь закрылась. Прошло несколько томительных минут. Андрей с тоской огляделся – идти было некуда. Да и сил уже не оставалось. В этот момент послышалась тяжёлая поступь. Дверь раскрылась: Юрий, в мохнатом длинном тулупе и в тапочках, смотрел на него с изумлением.

– Андрюха, ты, что ли?

– Я. Можно к тебе?

– Конечно. Да ты весь поморозился! – воскликнул, вглядываясь в лицо. – Во даёт! Ты что, от самого города пешком шлёпал, или тебя кто подвёз?

Они уже шли к дому.

– Сейчас расскажу. Отогреюсь только, – с трудом проговорил Андрей. – Я к тебе ненадолго.

– А вот мы сейчас коньячку с тобой выпьем, в самый раз будет! Рыбкой закусим. У меня балычок вчера нарисовался – пальчики оближешь!

От одной мысли о коньяке на душе у Андрея потеплело.

Они вошли в прихожую, в лицо пахнуло тёплым воздухом. Андрей почти без сил опустился на стул, с трудом стянул кроссовки с онемевших ног.

Юрий встал над ним, лицо его сделалось озабоченным.

– В бане бы тебя погреть, да нельзя с мороза, кондрат может хватить! Пойдем лучше наверх, посидишь в тепле, пока кровообращение не восстановится. Ты потри ступни руками-то, а то без копыт останешься. Чем потом будешь врагов топтать?

Андрей не без труда стянул насквозь мокрые носки и стал усиленно растирать ступни. Пальцы сразу закололо, зажгло. Но он уже видел, что ноги спасены. Оставалось спасти лёгкие.

Юрий принёс шерстяные носки.

– На вот, надень. Это мне одна старушка подарила, царство ей небесное.

Через минуту они поднялись наверх, в уже знакомую гостиную. На столе стояли закуски – помощницы даром времени не теряли.

Юрий наполнил фужер до краёв и подал другу:

– Выпей с устатку. Настоящий коньяк, пятизвёздочный. Дерьма не держим.

Андрей взял бокал, чуть помедлил.

– Сколько сейчас времени?

– Половина четвертого. На улице минус сорок четыре. Устраивает?

– Устраивает, – сказал Андрей и сделал большой глоток. В груди прокатилась обжигающая волна, словно раскаленным металлом опалило, и сразу затуманилось в голове, зашумело. Он почувствовал невероятную усталость и опустился в мягкое кресло. В камине жарко пылал огонь, весело потрескивали берёзовые поленья, искры с треском разлетались в разные стороны – и так ему сделалось хорошо и покойно, что не высказать! Он закрыл глаза и с пугающей отчётливостью увидел чёрную дорогу, несущуюся под ним, увидел заснеженные поля и жуткое небо над ними. Озноб пробежал по телу, Андрей потряс головой – и видение растаяло. Он снова сидел в тёплой комнате, в руке его покоился бокал с дорогим армянским коньяком, а в двух метрах жарко пылал камин, выбрасывая красные искры прямо на ковёр.

– Да ты закусывай, не тушуйся! Ешь от пуза! – Юрий подал ему тарелку с мясной нарезкой. – Не стесняйся. Всё равно пропадает. Есть-то некому! В меня уже не лезет.

Андрей почувствовал голод и вспомнил, что в последний раз он ел в ментовской столовой. Казалось, что с той поры минула вечность.

Несколько минут прошло в молчании. Юрий не приставал с вопросами, и Андрей мог спокойно разобраться с закусками. Он уже отогрелся, ноги обрели чувствительность, и можно было решить, что не было этой сумасшедшей ночи, не было жуткого бега по оледеневшей дороге, и не было ареста среди ночи в чужой квартире; что не уезжал он из этого дома несколько дней назад, а они всё сидят с другом детства в уютной комнате, так же горит огонь в камине, те же резные двери отзываются багровыми всполохами и та же ночь за окном. Андрей закрыл глаза и словно бы поплыл, закачался на медленной волне. Приятная тяжесть разливалась по телу, мысли путались, неудержимо клонило в сон. Но спать было нельзя. Андрей вздохнул и выпрямился. Юрий сбоку пристально смотрел на него. Андрей понял, что он ждёт объяснений.

– Меня вчера арестовали, – сказал он. – Взяли на съёмной квартире.

– Про это я уже знаю, – ответил с усмешкой Юрий. – Ты лучше расскажи, как ты сумел уйти. Тебя же на Литвинова увезли. Или они тебя отпустили?

Андрей пожал плечами.

– Я и сам понять не могу. Следователь сказал, что мне дадут уйти из Ленинского изолятора. А там, когда повели на выход, мент вдруг пальнул в меня из макарова.

Глаза у Юрия округлились.

– Чего вдруг?

– А я почём знаю? Но он мне в грудь целился. Убил бы при попытке к бегству, и все дела. Я ведь уже на крыльце стоял.

– Я что-то не врубаюсь, – отозвался Юрий. – Они что там, совсем уже офигели? Зачем им тебя убивать?