Андрей Воронин - Тайна Леонардо

Ирина снова выдавила из себя кривую, жалкую улыбку. Удары сыпались градом, причем удары ощутимые – такие, что любой из них запросто мог сбить человека с ног, а то и вовсе уничтожить, – и она молча, про себя поразилась тому, что до сих пор не разревелась.

– Я этого ожидала, – сказала она. – Разумеется, в вашем деле я ничего не понимаю, и помощник из меня, как выяснилось, никакой. Я больше мешаю, чем помогаю, из-за меня убит Мансуров...

– Только не надо себя жалеть, – неожиданно жестким тоном произнес генерал Потапчук. – Это, Ирина Константиновна, последнее дело – жалеть себя. Тем более что я имел в виду совсем не то, о чем вы говорите. Если ваши слова были искренними, я должен сказать, что вы глубоко заблуждаетесь. А если вы просто кокетничали, напрашиваясь на комплимент... Впрочем, это вряд ли.

– И на том спасибо, – сказала Ирина. – Так что же вы имели в виду, предлагая мне выйти из игры?

– Только то, о чем говорил раньше: сугубо уголовную окраску, которую все больше принимает это дело. Видите ли, сегодня ко мне поступила информация из отделения милиции, куда обратился небезызвестный вам доктор Сафронов.

– Надеюсь, он жаловался не на меня?

– Нет, не на вас. Минувшей ночью кто-то проник в его служебный кабинет и перевернул там все вверх дном. Поначалу грешили на кого-нибудь из пациентов – люди они странные, непредсказуемые, неспособные ни контролировать свои поступки, ни отвечать за них... Но потом, когда стали наводить порядок, обнаружилось, что из кабинета исчезли два предмета: медицинская карточка, заведенная на одного из недавно поступивших в отделение пациентов, и цифровой диктофон, переданный доктору Сафронову его приятелем доктором Мансуровым. Ну, допустим, диктофон имеет определенную рыночную стоимость, его можно превратить в деньги и купить, скажем, наркотики...

– Диктофон не украли, – сказала Ирина и тут же поправилась: – То есть украли, но не прошлой ночью, а раньше...

Некоторое время Федор Филиппович молча разглядывал ее с выражением крайней озабоченности на лице. Потом в глазах у него что-то мелькнуло, краешки губ едва заметно дрогнули.

– Ага, – сказал генерал, – понимаю... Наш пострел везде поспел. Вот проходимец! Впрочем, это даже очень хорошо. Во-первых, в свете вашего сообщения полностью отпадает версия о банальной краже со взломом – она мне, признаться, здорово мешала. Казалось бы, ерунда, бред сивой кобылы, а сбросить со счетов нельзя, изволь проверить... А во-вторых, чем меньше у противника достоверной информации, тем лучше. Это, знаете ли, аксиома...

– Ничего не понимаю, – честно призналась Ирина. – Вы о чем?..

– О медицинской карточке, – сказал Федор Филиппович. – Я не поленился проверить, и что бы вы думали? В кабинет доктора Мансурова тоже кто-то забрался в его отсутствие, и оттуда тоже пропала некая медицинская карточка, заведенная в тот же день и, что самое интересное, на того же пациента. Вы, случайно, не знаете человека, который ухитрился в течение одного дня побывать и в центре пластической хирургии, и в психиатрической лечебнице?

– Ой, – сказала Ирина.

– То-то, что "ой". Я бы даже сказал, ой-ой-ой. И ведь вы же, наверное, не придумали ничего лучше, как предъявить в обоих заведениях свой настоящий паспорт?

– У Мансурова – да, – упавшим голосом призналась Ирина. – А... ну, словом, там, у Сафронова, меня никто особенно не спрашивал, хочу я предъявлять паспорт или нет. Просто залезли в сумочку, взяли паспорт и записали данные в карточку...

– Отменно, – произнес генерал Потапчук с таким видом, словно это известие и впрямь доставило ему удовольствие. – А в центре пластической хирургии, насколько мне известно, в карточку в обязательном порядке вклеивают снимки – в профиль и анфас, чтобы потом, после операции, можно было сравнить. Во всяком случае, когда речь идет об операциях на лице, это правило должно неукоснительно соблюдаться. А поскольку вы постарались сделать все, чтобы ваша легенда выглядела правдоподобно...

– Я пошла и сфотографировалась, – запоздало поражаясь собственной глупости, пролепетала Ирина.

– Подытожим, – все с тем же странным удовлетворением в голосе сказал Федор Филиппович. – Здесь, в Питере, есть человек, для которого убийство уже стало вполне обыденным делом. Этот человек не останавливается ни перед чем на пути к своей цели, человеческая жизнь для него – ничто, пустой звук, а то и вовсе досадная помеха, которую надо поскорее устранить. Уверяю вас, Мансурова похоронили живьем вовсе не из какой-то особенной жестокости, а просто потому, что не придали этому значения – было безразлично, что он испытает перед смертью, да и мараться не хотелось... И вот этот человек теперь нацелен на вас. Он знает, что вы его ищете – вы сами ему об этом сообщили устами доктора Мансурова, – у него есть ваша фотография и ваш домашний адрес. Если бы не Глеб, у него была бы еще и запись вашего голоса, но, полагаю, он в ней не слишком заинтересован... Какие еще нужны аргументы, чтобы убедить вас покинуть город?