Николай Стариков - Громовые степи

— Взвод, к бою!

Отделение отличных стрелков открыло прицельный огонь по бегающим между кустами человеческими фигурам. В бинокль сразу не определишь, кто там: одни в немецких длиннополых шинелях, другие в серых красноармейских ватниках. Но всех не менее полусотни. Под огнем четырех пулеметов и восьми винтовок они оказались прижатыми к земле, заглубились в снег и почти растворились в его белизне.

Два отделения автоматчиков во главе с командиром взвода, двигаясь полукольцом, стремятся отрезать нападавшим пути отхода в лес, начинают сближение с залегшим противником. Те заметили цепь, частью сил перенесли огонь в ее направлении. По сигналу младшего лейтенанта автоматчики остановились, затем под прикрытием огня пулеметов начали движение вперед. Поднимаются бойцы то справа, то слева, рывок вперед на пять-шесть метров — и опять лицом, руками, всем телом в искрящийся на морозе спасительный снег. Во время такой перебежки противник не успевает произвести прицельный выстрел — потерь пока нет.

Противник несет потери, начинает судорожно вести стрельбу то в одном, то в другом направлении. Наконец не выдерживает, и небольшие группы по два-три человека от куста к кусту начинают отходить к лесу. Однако отделение автоматчиков уже выдвинулось во фланг отступающим и теперь бьет из IIIIITT одну группу за другой. Смолкают оба пулемета нападающих. Командир взвода с отделением автоматчиков вырывается вперед при поддержке всех огневых средств подразделения.

Ударило повыше брови, но не сильно, вроде обожгло, слетела шапка, сразу стало холодно. На лице Бодрова струйка крови. «Надо бы перевязать, да нет времени…»

До ближайшей группы противника пятьдесят… тридцать метров.

— Гранатами огонь!

— Сдавайтесь, гады, — кричит младший лейтенант, — пли всех перебьем к чертовой матери! Пленных расстреливать не будем, мы не фашисты!

Стали подниматься люди в немецкой форме. Удивительное дело: робко подходят, сгибаются в поклоне. Их восемнадцать. Вдруг из-за снежных укрытий всего в двух десятках метров от них группа в серых шинелях рванулась к vопушке леса. Пока растолкали сгрудившихся немцев, беглецы оказались около деревьев. Запоздалый огонь из автоматов, преследование до опушки результатов не дали. Ушли бандиты в лес, лишь у крайнего дерева оставили одного убитого.

От бойцов валит пар. Улыбаются, что-то возбужденно говорят друг другу. В атаке многие участвовали впервые.

— Можем, значит, и наступать, — подытожил командир взвода, надевая подобранную на снегу шапку без звездочки.

Задержанные по-русски не говорят ни слова, в ответ на вопросы пожимают плечами. Все рядовые. С них взятки гладки. «Приказывали стрелять офицеры», — жестикулируют руками, фальшиво, заискивающе улыбаются.

Возбуждение не спадало, пока не подошли к автомашинам. А тут дела были неважные. Шофер первой машины убит, заместитель командира взвода ранен в обе руки, есть раненые пулеметчики.

Жители деревни Рогачево встретили бойцов с радостью. Уже три дня минуло, как немцы отсюда бежали.

Пленных закрыли в сарае возле сельсовета, председатель выделил для охраны четверых возвратившихся из леса партизан. Отыскался фельдшер, он оказал помощь раненым, дал совет Волынову отправиться в госпиталь — раны у него серьезные. Председателю под шестьдесят, с быстрым взглядом, энергичен, все вокруг него в работе, очень высок, на голову выше Сергея. Он по-хозяйски развел на ночлег бойцов по дворам. Бодрова проводил в небольшой домик, наказал хозяйке, чтобы позаботилась о командире.

Домик действительно был небольшой: комната и коридор. В жилой части всего понемногу: кровать, стол, лавка вдоль стены, большой сундук, печь русская, в красном углу икона Божией Матери, деревянный дощатый пол выскоблен до желтизны.

Сергей отвык от домашнего уюта и теперь в грязной и мокрой шинели не знал, куда сесть и что делать. К нему сразу же буквально «прилипла» очень домашняя, в светлом платьице, улыбающаяся двухлетняя девчушка. Она склонила головку набок, осмотрела его деловито, ткнула пальчиком в шинель.

— Моко, — констатировала явный факт.

— Как тебя зовут?

— Ксю-ля-ля, — нараспев ответила она.

— Ксюша, — перевела мать.

— Атика, дя-ди-ля.

— Это она просит конфетку, — виновато улыбнулась женщина.

Сергей развязал вещевой мешок и угостил девочку кусочком сахара. Та с удовольствием зачмокала розовенькими губками.

— Про папу не спрашивайте, — шепнула хозяйка, — плакать начнет.