Николай Стариков - Громовые степи

Преподаватель по тактике разъяснял: в сложной боевой обстановке все может вылететь из головы. Страх нередко сковывает тело и душу, не до рассуждений. Нужно запомнить форму боевого приказа так, чтобы никакие ужасы не смогли вышибить ее из сознания. А если подчиненные видят, что командир владеет собою, четко ставит задачи, не растерялся, то и у них появится уверенность в успехе.

Оказалось, усвоение азов военной топографии не такое уж сложное дело. И по азимутам можно уверенно выходить в нужную точку даже ночью, а если продумать систему огня с учетом местности и руководить им, результаты боя значительно улучшатся. Можно и атаку организовать по-умному, а значит, избежать или уменьшить потери среди бойцов.

Вопрос о потерях в бою нередко поднимался начальником ростовских курсов. Выступая перед курсантами, он неизменно подчеркивал, что любое решение командира должно исходить из принципа: добиться успеха без потерь.

Начальник был уверен, что в любой обстановке можно и нужно избегать гибели подчиненных.

Самое трудное в бою, говорил он, это принять нужное решение. Оно должно непременно отвечать сложившейся обстановке и обеспечить выполнение задачи без людских потерь. Этого трудно добиться в бою. Но на то и существует командир, чтобы продумать, как это сделать. Положим, сидит в дзоте вражеский пулеметчик. Можно взводом в лобовую атаковать его. Для этого неграмотному командиру всего-навсего надо подать команду: «В атаку, вперед!»

Рванутся подчиненные, большинство пополнит ряды «боевых потерь», оставшиеся единицы бойцов ворвутся в дзот, схватят пулеметчика, приволокут к командиру. Есть успех? На первый взгляд — да. Но за такой «успех» надо расстреливать, а не награждать. Другой командир в подобной обстановке проанализирует все обстоятельства, определит такой способ действий с учетом конкретной ситуации, который приведет к достижению конечной цели — и потерь не будет.

Если командир планирует операцию и предусматривает при этом «минимальные потери», — это плохой командир. Себя он в «минимальные», безусловно, не включает. Если в основе решения лежит принцип: успех любой ценой, такого командира надо отдавать под суд военного трибунала как пособника врага.

Курсанты с интересом восприняли опыт ведения меткой прицельной стрельбы по противнику на дальних подступах. Об этом Бодров рассказал на одном из семинаров. Все согласились: если в каждом отделении подготовить хотя бы по паре снайперов, это существенно повысит огневые возможности подразделения.

Своеобразно для курсантов началось знакомство со специальной тактикой войск НКВД по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности. Вместо курса лекций им выдали для самостоятельного изучения и анализа обобщенный материал о деятельности частей с начала войны.

Только что утром выехали на полевые занятия, тут же город подвергся массированной бомбардировке. Курсанты располагались в балке и лишь слышали недалекий сплошной грохот разрывов, который то приближался, то становился более приглушенным. Личный состав школы неоднократно принимал участие в ликвидации последствий бомбежек, оказывал помощь пострадавшим, тушил многочисленные пожары, извлекал из-под обломков зданий людей, подбирал убитых, задерживал мародеров. Никто в таких случаях каких-либо задач не ставил. Курсанты под руководством своих командиров осматривали один объект за другим, действовали в зависимости от обстановки. Вот и теперь они уже знали: после бомбежки вновь необходимо оказывать людям помощь.

Старшину Бодрова только что назначили командиром отделения курсантов взамен отчисленного за неуспеваемость старшего сержанта Загоруйко. Работал тот до войны на мясокомбинате в охране, был членом партии, хорошим хозяйственником, а с учебой не справился.

Курсанты уже готовились покинуть балку, когда взводный наблюдатель испуганно сообщил, что в направлении их расположения на небольшой высоте идет пара «юнкерсов». Кто-то крикнул: «Воздух!» Все бросились врассыпную. Но старшина Бодров остановил своих подчиненных.

— Отделение, стой! К бою! — раздался его голос в нарастающем гуле авиационных моторов. В считанные секунды подразделение ощетинилось стволами карабинов, изготовилось для ведения огня. Когда над балкой появились двухмоторные самолеты со свастикой, командир отделения дал команду: «Огонь!» Десять выстрелов прозвучали почти одновременно, потом еще и еще раз. Разрозненную стрельбу начали вести и курсанты других отделений. И тут один бомбардировщик вдруг задымил, стал терять высоту, в полукилометре за балкой рухнул на скошенное хлебное поле и сразу же полыхнул столбом пламени. Из охваченной огнем машины выпрыгнули двое и заметались по открытому полю, а когда увидели приближающуюся цепь красноармейцев, подняли руки и пошли навстречу.