Александр Чагай - Каро-Кари

– Файаз вопросительно посмотрел на гостя. – Зачем приехал?

– У меня просьба. Ты должен мне помочь.

Файаз раздраженно повел плечом.

– «Должен»… Русские десантники убили моего дядю. Может, он не был идеальным президентом, иногда действовал во вред себе и нашей родине, но едва ли заслуживал такой участи. Принять смерть от тех, кого считал лучшими друзьями…

– Хафизулла не был твоим родным дядей.

– Ну, двоюродным.

– Пожалуй, даже троюродным.

– Ладно, дай закончить.

Файаз остановился у загона, по которому бродили сытые овцы, и облокотился об изгородь.

– Потом… когда мне было очень трудно, я обратился к России за помощью. Я ведь ушел от Хекматиара, от муллы Омара, не якшался с «Аль-Каидой», почему было мне не помочь? Мне не требовалась благотворительность: я стоял во главе партии, у меня была боевая организация, подпольная сеть в Афганистане… Я считал, что вы заинтересованы в усилении своего влияния в нашей стране и вообще в регионе… Но мне отказали.

– Да, тебе отказали.

Посольство тогда отбило в центр депешу, в которой аргументировано приводились все «за» в пользу того, чтобы пойти навстречу этому полевому командиру. Приводились и «против», но «за» было гораздо больше. В результате посол (в тот момент им был человек, искренне болевший за дело и заботившийся о нем, а не о своей карьере) получил настоящий нагоняй. В ответной шифровке его упрекали в том, что он «идет на поводу у деятелей с сомнительной репутацией», которые запятнали себя «антироссийскими акциями». Что тут было говорить…

Ксану было досадно сознавать, что у Файаза имелись основания для обиды. Он, как говорится, со всей душой, а ему от ворот поворот. Россия объективно была заинтересована в росте своего регионального влияния, однако, помимо словесных деклараций и политической демагогии, ничего не делала для достижения этой цели. Когда приходило время смелых политических решений, кремлевские деятели поспешно уходили в кусты. А если такие решения требовали финансовых расходов, то эти деятели вообще бежали от них, как черт от ладана. В этом было отличие российской политики от американской. Американцы щедро тратили деньги ради создания своих опорных баз и поддержки агентов влияния в странах Азии, Африки и Латинской Америки. Российские бонзы предпочитали не давать, а получать. Им была присуща психология временщиков, не желавших опустошать свои кошельки ради каких-то афганцев или пакистанцев. Неровен час переменится погода в России-матушке, и как в 1991-м придется срочно покидать роскошные палаты и скитаться по белу свету. В преддверии такой перспективы разбрасываться рублями, а тем более долларами было просто глупо.

Ничего этого Ксан, конечно, не сказал. Впрочем, Файаз и не нуждался в комментариях.

– Вы мне отказали. А теперь ты говоришь, что я «должен». – Он подозвал щелчком пальцев слугу, который следовал за хозяином, толкая перед собой тележку-холодильник с напитками. Взяв стакан с водой, удовлетворенно причмокнул. – Кстати… – Он намеренно сделал паузу. – Ты не боялся ко мне ехать? Здесь федеральные законы не действуют.

Ксан это прекрасно помнил, это было записано даже в конституции. Формально в Зоне племен верховная власть принадлежала губернатору провинции Хайбер-Пахтунква, а фактически – вождям, старейшинам и просто богатым и влиятельным людям. Это был пакистанский Дикий Запад, пострашнее, чем в вестернах. То, что сюда ввели войска – в целях борьбы с террористами – немногим изменило ситуацию.

– Я приехал как друг.

Ксан кратко изложил суть своей просьбы. Амин внимательно выслушал и недовольно поморщился.

– Если бы я был невежлив, то мог бы сказать, что ты или нахал, или глупец. Слишком многого хочешь. С какой стати я должен тебе что-то рассказывать? Я не твой осведомитель и не твой партнер. Мы могли стать партнерами, тогда все было бы по-другому. Могли, но не стали. Назови мне хотя бы одну причину, по которой я должен информировать тебя о моем солдате и командире соседнего отряда. Как бы я к нему ни относился.

Ксан был готов к такой отповеди.

– Я готов назвать не одну, а две причины.

– Вот как? – Файаз недоверчиво улыбнулся.

– Первая – это здравый смысл. Твой солдат, как ты его назвал, хотя, по-моему, он уже бывший солдат, пришел к нам в посольство и передал письмо. В нем говорится, что Шабир Шах замышляет теракт в Пешаваре во время торжественного вечера, посвященного созданию Общества пакистано-российской дружбы. Какой должна быть наша нормальная и самая естественная реакция? Пойти к тебе и сообщить о случившемся. Это твой человек, и ты несешь за него ответственность. Это я тебя информирую, а не ты меня. Но при этом я вправе ждать от тебя каких-то разъяснений. Это здравый смысл или нет?