Александр Чагай - Каро-Кари

Одна командировка, потом пересидка в центре, потом – другая… Все четко и просто, никаких неожиданностей. Свои дети, посольские кумушки, проблемы – в каком посольстве школа поприличнее…

– Ну и как? Мечты сбываются?

– Пока нет.

– Не отыскался достойный дипломат?

– Не отыскался, – рассмеялась Микаэла. – Зато «недостойных» пруд пруди.

– Может, еще сыщется.

– Может быть, – рассеянно произнесла девушка. – Вот мы расстанемся, и я возобновлю поиски.

– Знаешь, – брякнул Ксан, – а мне уже не хочется расставаться.

– Мне тоже, – грустно призналась Микаэла.

Мастерская Гриши Биринджана занимала подвальное помещение в одном из жилых корпусов посольства. Разнокалиберное электронное оборудование, еще действующее и уже вышедшее из строя, проявочная лаборатория. С натянутых под потолком веревок свисали фотопленки. Гриша цифровую технику освоил, но горячо любил прежнюю, пленочную. Настоящие, высокохудожественные снимки можно делать только по старинке – в этом убеждены истинные фотохудожники, к которым Гриша относил и себя самого. Он был подлинным ценителем – подобно тем эстетам, которые наотрез отказываются слушать музыку с CD-дисков, предпочитая старый добрый винил. Разумеется, всякие протокольные мероприятия Гриша щелкал цифровиком, но для «штучного производства» обязательно брал пленочный «найкон» или «кэнон». Он душу вкладывал в фотографии местной природы, гор и лесов, по-азиатски суматошных городских улиц. Особым увлечением было создание фотопортретов – сотрудников посольства и пакистанцев, людей с улицы.

Целый угол Гришиной мастерской пришлось освободить, чтобы найти место для волшебного фонаря. Склонившись над этим устройством, Биринджан тщательно проверял все крепления, механизмы.

В пылу работы он не сразу услышал, как скрипнула дверь, и в образовавшемся просвете замаячила широкая физиономия Сени Модестова. Сеня вежливо поздоровался. При необходимости он держался интеллигентно.

– Серьезная машина. – Сеня похлопал по чугунной станине.

– Оригинальная система линз, мощный источник света, – восторженно откликнулся Биринджан. – Можно оптический театр устраивать, как в старину.

– Лет сто назад сделана?

– 1892 год, – гордо уточнил Гриша. – Английская работа. Такие приборы называли «фенакистископами». Это от греческих слов «фенакс» – обманщик, и «скоп» – смотреть. На ось насаживается вращающийся барабан, который позволяет показывать серию быстро сменяющихся изображений. При желании можно и кино продемонстрировать. А изначально… – Гриша наслаждался возможностью поделиться своими знаниями, – идея волшебного фонаря принадлежала иезуитскому монаху Афанасию Кирхену. Еще в 1646 году он дал первое описание этого устройства.

– И как – эта штуковина работает?

– Кой-чего надо подкрутить, смазать…

Сеня начал что-то втолковывать Биринджану: тихо, вкрадчиво. Гриша стеснительно улыбался, пытался возражать, но у Сени на все имелся готовый ответ. В результате он добился желаемого, сломив слабое сопротивление Биринджана. Проникновенно глядя в глаза фотографу, долго и горячо тряс ему руку.

– Спасибо старик, за мной не заржавеет. «Блэк лэйбел», как договорились. Значит, сейчас беру, а утром снова у тебя будет.

– Машинка тяжелая, один не потянешь.

– Потяну, – блеснул глазами Модестов.

– На другое силенок не хватит.

Это была откровенная подковырка, и Модестов огрызнулся:

– Дошутишься. – Однако, секунду подумав, понял, что Биранджан прав.

– Буфета попрошу. – И сокрушенно добавил: – Еще «пузырь»…

Было уже за полночь, когда Ксан вышел от Микаэлы и направился к автомобильной стоянке. Настроение у него было прекрасное, и он даже напевал песенку: «One, two, three, four, I am in Marine Corps, one, two, three, I am with Marines…» [25]Слова у песенки были нехитрые, мотив – задорный. Ксан научился ей у сержанта морской пехоты США, которого завербовал в одну из прошлых командировок.

Воздух был холодным и свежим, ночь – ясной, звезды – яркими. Что плохого может быть в таком мире? Только хорошее. Расслабившись, Ксан изменил профессиональной привычке постоянно осматриваться и вычислять возможных соглядатаев. Иначе он бы обязательно заприметил Бахыта Бахытовича, который прогуливался по компаунду.

Талдашева не мучила бессонница, другая причина гнала его из дома в этот неурочный час. Офицера безопасности занимала ночная жизнь посольства. Его разбирало любопытство, снедало желание знать, чем занимаются сотрудники в свободное от работы время. Кто пьянствует в тихом уголке посольского сада, кто шастает по чужим женам или опаздывает с возвращением из города.