Андрей Молчанов - Экспедиция в один конец

Ан нет! Нашлись‑таки серьезные люди, о душе, видимо, заботящиеся, вложили в мероприятия убогих баламутов деньжата, наняли расторопных ребят типа этого вертопраха, сумевшего не только заморочить голову ему, заместителю министра, но и втянуть солидного, понимаете ли, человека в определенного рода времяпрепровождение…

Впрочем, хрен с ним, с французом. Кто что потерял? Француз свое получит, а он — свое.

— Леонид Павлович, — раздался в селекторе голос секретарши, — звонит Ферье… Вас соединить?

— Да… — Потной ладонью он подхватил трубку и, стараясь привнести в немощный голос безмятежную, даже развязно–покровительственную интонацию, изрек: — Ну–с, как ваше самочувствие, уважаемый охранник окружающей среды?

— А ваше? — донесся учтивый вопрос.

— Я надеюсь на то, что мне не придется… это… посещать некоторых специалистов… — обтекаемо заявил он.

— О, что вы! — донеслось понятливо и с уверенностью. — Даже не думайте! Вы же поняли, надеюсь, что я — человек ответственный и никогда не позволю себе, приняв гостей, оставить у них какие‑либо неприятные воспоминания… Скажу проще: стопроцентные гарантии! С любого рода неустойкой!

Леонид Павлович, утерев внезапный пот со лба, закрыл истомленно глаза.

Кажется, пронесло!

— У нас остался вопрос о консультантстве и о сопутствующем данному вопросу моменте… — продолжил француз.

— Я понял, — быстро и хмуро произнес Леонид Павлович.

— Так вот… Моя персона во всеоружии, так сказать, — доложил француз.

— Я, в общем, тоже… — стесненно кашлянув, подтвердил свою готовность к получению мзды Леонид Павлович.

— Буду у вас через часок, — сказал Фурье. — Не возражаете? Извините… Голос его отдалился, и он произнес что‑то в сторону неизвестного лица, находящегося с ним рядом.

Слух замминистра уловил: "Часа через полтора… Да, как обычно… Ага, у окна…"

— Не возражаю, — скованным голосом произнес Леонид Павлович. — Но попрошу не опаздывать.

— Ну что вы!

Опустив трубку, он внезапно подумал, что звонил француз из ресторана и, вероятно, беседуя с ним, одновременно давал какие‑то распоряжения или метрдотелю, или официанту, заказывая очередной стол яств.

Для кого вот?..

Этой мыслью, впрочем, Леонид Павлович долго не терзался и будущему собутыльнику француза ни чуточки не завидовал. Повторить сумасшедший вечер ему категорически не жаждалось.

А жаждалось отсидеть этот час, дождаться конверта, отдать французу документ с резолюцией — и срочным порядком отправиться домой, где выпить полстаканчика коньяку, уйти в спальню и, завернувшись в одеяло, провалиться в волшебно избавляющий от физических страданий сон.

Под шипение жены, конечно. Эта дура даже в общем не понимает, как тяжело ему достаются деньги. Не понимает, и все!

Ей бы вот так… Выдержать! Это же–с ума сойти! Сиди тут на грани инфаркта и жди обалдуя французского! На валокордине и водичке! Объясни ей! Стерва…

Ему подумалось, что, возьми он в жены умницу секретаршу, все было бы по–иному… С пониманием женщина, со знанием людей и жизни…

А хотя, пришла последующая мысль, все они в принципе — одинаковы! Что те две вчерашние сучки, что эти кобылы с жопами раскормленными…

По крайней мере, для него. Вынужденного платить им за любого рода взаимные интересы. За давешний разврат, за умелое секретарствование, за семейный ужин и будущий предсмертный стакан воды…

Плати, Леонид Павлович! Кому — процент, а кому — долю. А как не сумеешь заплатить — никому не станешь нужен! А потому — что? Потому надо получать. Опять‑таки: либо — долю, либо — процент.

Солдат спал. Спал глубоко и утомленно. Он, еще не веря этому, прижался щекой к облупленной, изъеденной ржой стене бытовки, теплой от полуденного солнца — уже тускленького, осеннего, размытого поволокой легких струящихся облаков.

Осторожно провел ладонью по слезящимся от песчаного ветра глазам, всматриваясь в затекшее, смурное лицо прикорнувшего караульного "старичка", сидевшего на неуставном табурете и привалившегося затылком к стойке сторожевой вышки.

Прислушался, настороженно водя по сторонам головой. Зэки, сотоварищи по несчастью, работали вдалеке, за отвалами песка, откуда с порывами колкого ветра доносились приглушенные удары кувалд и шипение электросварки. Бригадир ушел из бытовки в глубь зоны, взглянуть на труды подопечных, и теперь он, Сергей Каменцев, остался один на один с внутренней запреткой рабочей зоны и с ветхой, грубо сколоченной из старых жердей и досок вышкой, где находился сморенный дремотой конвойный — способный, впрочем, в любой момент очнуться, передернуть затвор "калаша" и…