Вячеслав Хватов: Третья мировая война. Вторжение

Я надолго замолчал, обдумывая услышанное.

Вот ведь жук. До последнего темнил. Ну теперь понятно почему бабками расшвыривается. У них там под Казанью жилье сущие гроши стоит. Хотя я бы все равно перевел в Евро, и под подушку.

– В еврики я уже часть бабла перевел, – будто угадав мои мысли, нарушил тишину Марат. – А на остальное куплю кое-чего кое-где.

– Фр-р-р. Ну и покупай, тоже мне Джеймс Бонд. Не интересны совсем мне твои тайны Мадридского двора. – на меня накатила пьяная обида. – Все вокруг такие таинственные, все чего-то знают, что-то не доступное нам, лохам.

– Заметь, ты сам это сказал, – рассмеялся приятель. – Не обижайся, но ты самый настояший лох и есть. Ты что, не видишь, что происходит вокруг?

– Ну, херня происходит. Ну и что?

– А то, что по такой херне, скоро в столице твоей жрать нечего будет. За хавку убивать начнут. Когда еще тебе говорил, переезжать надо в деревню.

– Скажешь тоже. В девяностые не многим лучше было. Выкрутились же. Вон устрою на даче грядки и…

– Много ты пацаном помнишь девяностые. Тогда голодухи избежали из-за западных подачек. За окорочка и сникерсы все распродали. А теперь и продавать нечего. Грядки. – Марат не весело усмехнулся. – Много ты в своей жизни вырастил?

– Редиску один раз. Еще укроп как-то. Яблоки там каждый год…

– Ну-ну, яблоки, – мой приятель закурил, а я насупился и ничего не ответил.

Подумаешь, на пять лет всего старше, а поучает. Хотя в глубине души понимал, что Марат в чем-то прав. Тянулся народ поближе к земле-то. Вон свою квартиру сдать который месяц не могу. Стоит мертвым грузом. Ну продам, допустим, а дальше? Женька-то со своей хатой не в жизнь не расстанется, да и куда ехать?

– Ладно они ни хера не понимают. – Мы как раз остановились на перекрестке, и Марат махнул рукой в сторону неоновой вывески над входом в ночной клуб, из дымного зева которого доносились обрывки песни: – '… вечно молодым, вечно пьяным…' – Вот именно 'вечным'. Такими и останутся. Ну ты-то… До сих пор машину водить не научился.

– Ничего перекантуемся.

– Ну, смотри. Ты мой адрес знаешь. У нас там пока еще есть домишки пустые или к бабуле какой можно подселиться. А там вольетесь в коллектив, там подсмотришь что, тут люди подскажут, и не только редиску освоишь. Колхоз – дело добровольное. А война… Война, может, и не гражданская будет…

– Американцы что ли? Не смеши мои тапочки. Поменьше сайты эти читай параноидальные.

Тут уж обиделся Марат. Он молчал до самой развязки, на которой стояло несколько иномарок и машина ДПС перед ними.

Только мой приятель хотел что-то сказать, как мент выхватил из кобуры пистолет, и раздался хлопок. Мужик, стоявший около первой иномарки, взмахнул руками и завалился навзничь. Мент подошел к машине, открыл заднюю дверь и разрядил в салон всю обойму.

Я с открытым ртом смотрел на детскую шапочку, упавшую на мокрый асфальт, а вот Марат не растерялся. Он дал задний ход. Наша тачка резко развернулась и стартанула прочь от развязки.

– Знаешь что? – Марат все еще продолжал время от времени оглядываться, хотя отъехали мы уже прилично. – Пожалуй, я тебя до самого дома довезу. – С этими словами он покопался под креслом и положил на торпеду небольшой пистолет. Газовый или боевой, я в этом не разбирался, но уверенность эта штука внушала.

– За что он их? Видно же ведь, что не бандиты. Ребенок там…

– А хер его знает? Они нас давно за людей не считают. Мы для них дойный скот, быдло. И вот это быдло замычало что-то в ответ… Говорю тебе, рвать отсюда надо к своим. Вместе держаться. Приехали.

Возле дома было хоть глаз выколи. Весь дом словно затаился. Только в 'Камелегдане' горел свет. Из кафе раздавались громкие возгласы на чужом языке.

Эти ничего не боятся.

– Знаешь, вот еще что, – Марат сунул руку во внутренний карман и извлек толстую пачку пятидесятитысячных купюр. – Бери.

– Что ты! Не надо!

– Бери, бери. У меня в рублях еще до фига, а чувствую, что скоро ими сортиры оклеивать будут.

– Ну так не оклеивают же пока.

– Вот и бери. Потом сочтемся.

– Я как только устроюсь еще куда-нибудь, с первой зарплаты начну тебе высылать…

Марат помахал мне рукой, и его 'Вольво' скрылась в арке дома.

– Эти приходили, – Женька закрыла за мной дверь и покосилась на сумку.

– Кто эти? – не понял сразу я.

Женька молча кивнула в сторону стены, за которой и еще за множеством этажей и квартир процветал 'Камелегдан'.

– Ну и что?

– Да ничего. Полупили в дверь, поорали чего-то и ушли.