Андрей Воронин - Фаянсовый череп

«Бред, – решил Юрий. – Машины, киллеры, сортиры.., медведи. Это уже паранойя. Пуганая ворона куста боится, как гласит народная мудрость. Это Мирон заразил меня вчера своим страхом, вот и все. Все ли? Конечно, все, но почему тогда шов на лопатке все ноет и ноет, словно хочет о чем-то предупредить?»

Ключ от входной двери висел на вбитом в косяк гвозде. Светлов отпер замок и вошел внутрь. Через минуту он снова появился на крыльце.

– Заходи, – сказал он Юрию. – Эта берлога довольно уютная. Отдохни часок. А то, может, заночуешь? С Мироном мы договоримся. У меня мобильник с собой, так что…

– Медведя боишься? – спросил Юрий. – Не дрейфь, он сам тебя боится. А с Мироном я и сам договорюсь. Накидаю ему пачек за такие штучки. В общем, спасибо за приглашение, но мне нужно ехать. Как-нибудь в другой раз. Выгружай свое барахло, и я поехал, а то, боюсь, наша тележка больше не заведется, если дать ей целую ночь на раздумья.

– Я бы не стал ее за это винить, – заметил Светлов, вынимая из салона микроавтобуса тощий рюкзак и потертый футляр с портативной пишущей машинкой. – Елки-палки, – воскликнул он, взвешивая футляр на руке, – сто лет не пользовался этой штукой! Насколько все-таки компьютер удобнее!

– Раньше люди писали от руки, – сказал Юрий, – и это давало им время подумать о том, что они пишут. Заработки получались меньше, зато написанное можно было читать без тошноты.

– Слушай, Юрик, а ты, часом, не заболел? – участливо спросил Светлов, остановившись в дверях дома с машинкой в одной руке и рюкзаком в другой. – Что-то из тебя сегодня правильность так и прет, как из бочки.

– Я здоров, – ответил Юрий. – Просто мне не нравится твоя статья и вся эта карусель вокруг нее.

Светлов вздохнул, поморщился и молча ушел в дом. Юрий выкурил сигарету, стоя на посыпанной гравием дорожке, но Дмитрий так и не вышел, чтобы попрощаться. Юрий хотел было плюнуть и уехать, но нервы у него ходили ходуном, и перед его внутренним взором вдруг предстала такая картина: Светлов входит в дом и сразу же получает удар ножом в горло. Убийца спокойно покидает место преступления через заднюю дверь, а дурак-водитель стоит на дорожке и курит, еще не зная, что остался в этой глуши один на один со свежим трупом.

Это была, конечно, чепуха, но Юрий все-таки поднялся по кирпичным ступеням и заглянул в дом. Дмитрий сидел спиной к нему у выходившего на озеро окна в отделанной светлыми сосновыми досками просторной комнате и курил. Футляр с пишущей машинкой стоял на полу рядом со стулом, полупустой рюкзак валялся здесь же.

– Счастливо оставаться, – сказал Юрий. Светлов не обернулся. Он лишь кивнул головой и негромко ответил:

– Пока.

Юрий аккуратно закрыл дверь и пошел к машине, безуспешно пытаясь понять, почему у него так тревожно на душе.

В четвертом часу дня на стоянку перед старым, выстроенным в пышном и безвкусном стиле середины тридцатых восьмиэтажным административным зданием въехала запыленная “лада” цвета кофе с молоком. Покрытые слоем дорожной пыли борта красноречиво свидетельствовали о том, что машина только что побывала за городом. “Десятка” зарулила на свободное парковочное место и остановилась. Водитель заглушил мотор и выбрался на раскаленный солнцем асфальт стоянки, сразу же нацепив на переносицу старомодные солнцезащитные очки с темно-коричневыми стеклами.

Это был высокий сухопарый мужчина средних лет с уже начавшими редеть, аккуратно зачесанными назад светлыми волосами, узким, как лезвие пилы, жестким лицом, глубоко посаженными глазами и тонким, как шрам, бледным ртом. Он был одет в немного старомодный светлый деловой костюм и белоснежную рубашку с однотонным галстуком. Из-за высокого роста он выглядел худым, но, приглядевшись повнимательнее, нельзя было не оценить ширину его прямых, свободно развернутых плеч и уверенную плавность движений, в которой было что-то от непринужденной грации крупного хищника.

Заперев машину, высокий блондин двинулся к парадному входу здания упругой спортивной походкой легкоатлета. Руки его были пусты – ни портфеля, ни папки, и тем не менее он не производил впечатления праздношатающегося. Напротив, у него был более деловой вид, чем у большинства обремененных кейсами и туго набитыми папками мужчин и женщин, которые входили в высокие дубовые двери и выходили из них.

У Максима Владимировича Караваева всегда был предельно строгий и сосредоточенный вид – как в силу серьезности его характера, так и в результате выработанной многолетними упражнениями привычки внушать доверие деловитым выражением лица при любых обстоятельствах.