Андрей Воронин - Груз 200

Он уже собрался вернуться в тепло и уют своего просторного, как и пальто с каракулевым воротником, выстроенного на века и богато обставленного дома, когда внизу, вынырнув из-за угла, появилась незнакомая пятидверная “нива” модного цвета “мурена” с противоударной дугой на бампере и с дополнительными противотуманными фарами. Глубокий синевато-зеленый цвет лишь кое-где проглядывал сквозь слой дорожной грязи, стекла были забрызганы до полной потери прозрачности, лишь спереди виднелись два протертых неутомимыми “дворниками” окошечка, через которые сидевшие в машине люди могли смотреть на дорогу.

Судья шевельнул бровями. Машина была хорошая. Ездить по здешним дорогам на хорошей машине мог отважиться далеко не каждый, и только по-настоящему смелый человек, готовый не только к тому, чтобы выпячивать колесом накачанную грудь и выдвигать вперед нижнюю челюсть, но и к тому, чтобы драться и стрелять в каждого, кто попытается к нему приблизиться, мог добраться на таком автомобиле до цели, миновав бесчисленных Ахметов, Мамедов и Джафаров, засевших в придорожных кустах с автоматами наперевес. Человек, прорвавшийся почти через всю Чечню на машине с московскими номерами, которая выглядела как приглашение к ограблению, был достоин всяческого уважения, и Судья подумал, что не хотел бы иметь такого врага.

Машина остановилась перед железными воротами его особняка и коротко просигналила.

– Аяз, дорогой, пропусти! – крикнул Судья, перегнувшись через перила.

Аяз, как всегда, возник словно бы ниоткуда – во всяком случае, совсем не оттуда, где его ожидал увидеть Судья. Несмотря на полученное приказание, он держался настороженно и не опустил направленный на машину автомат даже тогда, когда ее дверца распахнулась и на дорогу выбрался Джафар.

Судья закурил еще одну сигарету и стал наблюдать, как московский гость в сопровождении Джафара поднимается по живописной, выложенной диким камнем дорожке, которая уступами вела от ворот к высокому крыльцу особняка. Гость был одет в полевую форму офицера российской армии, и Судья, который никогда не жаловался на зрение, без труда разглядел майорские звезды на его мятых погонах и хлопающий клапан пустой кожаной кобуры. Это был конечно же маскарад, но вид офицерской формы пробудил в Судье условные рефлексы, и у него на несколько секунд испортилось настроение.

Джафар, смуглый красавец с окладистой черной бородой, который мог бы служить моделью для рекламного плаката, призывающего записываться в ряды воинов ислама, расправив широкие плечи, подошел к Судье и молча положил перед ним на широкие перила содержимое карманов гостя – пистолет “Макаров”, две запасные обоймы, какие-то ключи, бумажник, сотовый телефон и военный билет в твердой темно-синей обложке. Сверху лег швейцарский армейский нож со множеством лезвий. Судья заметил, что красавец Джафар положил нож с явной неохотой и немного в стороне от всего остального, и снова лучезарно улыбнулся. Заметив эту улыбку, Джафар слегка вздрогнул и поспешно отступил в сторону.

– Здравствуй, дорогой, – сказал Судья, делая шаг навстречу гостю, который стоял на верхней ступеньке лестницы с безразличным выражением лица. То обстоятельство, что позади него стоял Аяз, упираясь ему в спину стволом автомата, казалось, ничуть не смущало гостя. – Джафар сказал, что ты назвал ему пароль.

– Повторить? – с плохо скрытой насмешкой поинтересовался гость.

– Зачем повторять? – удивился Судья. – Лучше скажи, ты мне что-нибудь привез?

– Привез, – сказал человек в майорских погонах, – но твой Джафар решил, что я привез это ему.

Судья молча перевел взгляд на Джафара. Он продолжал улыбаться, но Джафар на глазах съежился и даже потемнел, словно улыбка Судьи была радиоактивной. Отступив еще на шаг, он принялся лихорадочно рыться в карманах, все время поддавая локтем норовивший сползти со спины на грудь автомат. Судья терпеливо ждал, и только его улыбка с каждой секундой становилась все шире и радостней, пока не начала походить на плотоядную ухмылку белой акулы. Человек в майорских погонах смотрел на возню Джафара со скучающим выражением лица, словно тот был не человеком, а приземлившейся на перила террасы мухой.

Наконец Джафар, который к этому времени уже успел изрядно вспотеть, выудил из глубокого кармана бриджей мятую стодолларовую купюру с оторванным уголком и торопливо протянул ее Судье. Судья расправил купюру, повертел ее перед глазами, разглядывая на свет, и даже поскреб ногтем.