Андрей Воронин - Один шаг между жизнью и смертью

В конце концов все было подготовлено. Разработанный план, вылизанный до мельчайших деталей, напоминал любовно вычищенный, смазанный и заряженный пистолет, лежащий в ящике стола: достаточно было лишь вынуть его оттуда, снять с предохранителя и нажать на спусковой крючок. Арцыбашев не торопился с этим: он знал, что ему укажут день, когда нужно будет выстрелить. Тем временем лето почти закончилось, и он, прихватив с собой Алену, улетел на Сейшелы. Там было тепло, там не было Филарета, и, что самое главное, десять дней купания в прозрачном море в окружении загорелых нимф, которые напрочь не признавали лифчиков, послужили неплохим прикрытием для визита в Женеву, который так или иначе было необходимо сделать для того, чтобы план сработал как надо. Лететь в Швейцарию прямиком из Москвы было небезопасно, так как об этом могли ненароком проведать те, кому знать этого не полагалось.

Евгений Дмитриевич вернулся в Москву, очень довольный собой и отпуском. Теперь, когда все было готово, он мог со спокойной душой ждать ровно столько, сколько понадобится. Что-то подсказывало ему, что ожидание не слишком затянется.

Выбравшись из ванны, он накинул свой любимый полосатый халат, закурил и с сомнением посмотрел на телефон. Стоит снять трубку и набрать номер – любой из тех, что ему известны, – и остановившаяся адская машинка заработает снова. Опять вокруг него запестрит водоворот лиц, в ушах прибоем зашумят знакомые голоса, и немедленно возникнут вопросы, требующие его неотложного вмешательства, и кто-то, наскоро осведомившись, как обстоят дела на солнечных островах, словно бы ненароком намекнет, что есть бумаги, которые необходимо срочно завизировать… Арцыбашев вдруг понял, что соскучился по этой круговерти. Он с большим удобством разместился в кресле, придвинув к себе одной рукой пепельницу, а другой – телефонный аппарат. Сняв трубку, он по памяти настучал на кнопочной клавиатуре номер Воробейчика и стал слушать длинные гудки, с удовольствием наблюдая за одетой в просторную мужскую рубашку Леной, которая расхаживала по комнате, расчесывая мокрые волосы. Трубку сняли после четвертого гудка, и Евгений сказал в нее бодрым голосом:

– Привет туземцам! Как насчет того, чтобы выпить огненной воды?

Он договорился с Воробейчиком на завтрашний вечер и принялся набирать следующий номер. Подняв глаза на Лену, он увидел, что та перестала расхаживать и причесываться и смотрит на него исподлобья. Губы ее шевельнулись, словно она собиралась что-то сказать, но, встретившись с ним глазами, Лена промолчала и снова принялась расчесывать волосы плавными, размеренными движениями. Теперь она смотрела в сторону, и Арцыбашев позволил себе усмехнуться краешком губ. После двухнедельного тайм-аута все начиналось сначала, но теперь он был готов к схватке и точно знал, каким будет финал.

Загородный дом банкира Арцыбашева был спроектирован и построен таким образом, что в его архитектуре угадывался готический акцент. При этом проектировщик ухитрился не перегнуть палку и не превратить особняк в пародию на средневековый замок или, хуже того, на католический храм. Это было вместительное, красивое и очень современное здание, при всем при том обладавшее таким неоспоримым преимуществом, как удобство. Здесь было все, что могло потребоваться для жизни и досуга на любой вкус. Дом поражал сочетанием компактности с размахом. Здесь, в отличие от загроможденной антикварным хламом городской квартиры, все было продумано до мелочей и размещено с математической точностью. Возможно, именно по этой причине Евгений Арцыбашев не очень любил свой загородный дом и использовал его в основном для неофициальных приемов и сабантуев, как какую-нибудь вульгарную дачу, выстроенную из краденых материалов на шести сотках бесплодной глинистой почвы.

Машины стали съезжаться вскоре после полудня, и через полтора часа вся мощенная настоящей гранитной брусчаткой площадка перед домом и часть подъездной дорожки исчезли под сплошным покровом сверкающего отполированной черной эмалью и хромом металла. Здесь были пять “мерседесов”, три “вольво” и похожий на часть реквизита к какому-то фантастическому фильму “крайслер” – огромный, черный, приплюснутый, с зализанными очертаниями обточенного морем плоского камешка и непропорционально большими колесами. Чуть поодаль от всего этого черного великолепия стоял “кадиллак” Арчибальда Артуровича – длинный, как товарный вагон, примерно такой же вместительный и белый, как снега Килиманджаро. Он словно слегка сторонился своих железных собратьев, выглядевших по сравнению с ним стаей галок, присевших отдохнуть и поскандалить на берегу пруда с одиноким лебедем.