Андрей Воронин - Шальные деньги

Водитель хищно оскалился. Глеб ждал до последнего, и, когда Прохорову показалось, что столкновение вот-вот произойдет, Сиверов резко ушел вперед. Вцепившись в поручень, Николай Прохоров даже побелел от злости.

– Неужели ты не можешь догнать эту вонючую развалюху?!

– Сейчас мы его сделаем.

На этот раз бамперы машин соприкоснулись, но Прохоров зря радовался. Сиверов вел себя как опытный карточный игрок: давая противнику надежду на победу, притворялся слабым для того, чтобы противник переоценил свои возможности и совершил ошибку.

– Николай, считай, он уже у нас в руках. Дистанция сокращалась, дорога выходила на высокий путепровод. Наверху двенадцатиметровой насыпи дул сильный порывистый ветер, и джип с его высокой посадкой принялся раскачиваться.

– Боюсь, перевернемся.

Водитель уже избегал резких маневров. "Ситроен” же с его низкой посадкой шел ровно, ветер буквально соскальзывал с его обтекаемого кузова.

– На спуске отыграемся, – пробурчал Прохоров, – там он от нас не уйдет.

Машины миновали путепровод и понеслись вниз. Пейзаж открывался фантастический: серебристая лента реки, уже начавшие желтеть поля и красивые, просто сказочные дома на холме. Но любоваться пейзажем было некогда.

– Похоже, он сейчас перевернется.

Глеб занес ногу над педалью тормоза, выключил ключом двигатель, обесточил машину и только тогда придавил тормоз. В обесточенном автомобиле стоп-сигналы не загорелись. Джип продолжал мчаться с прежней скоростью. “Ситроен” же замедлил бег. Конечно, это не могло долго оставаться незамеченным, но Сиверову и требовалось всего несколько секунд, чтобы сбросить скорость и вписаться в поворот на проселок.

Завизжали покрышки. Сиверов вновь завел машину, и его “Ситроен”, пыля, помчался по узкой гравийке, которой пользовались для обслуживания мелиоративного канала. Насыпь тут была узкой, две машины разминулись бы на ней с трудом. Водитель джипа попытался повторить маневр Глеба, притормаживая и одновременно выворачивая руль. Прохорова качнуло, он ударился головой о стойку.

Правые колеса джипа оторвались от земли, машину развернуло поперек шоссе. Боясь вздохнуть, Прохоров смотрел на покачивающуюся линию горизонта. Она, как диагональ, проходила от одного угла ветрового стекла к другому.

Все дело решил порыв ветра. Если бы он обрушился на джип справа, автомобиль завалился бы на бок, но его поставило на четыре колеса.

Прохоров и водитель тревожно переглянулись.

– Чего ждешь? – прошептал Прохоров, чувствуя, что страх сводит ему челюсти.

Джип аккуратно съехал на дамбу, и только после этого водитель разогнал машину.

– Тут его уловки уже не сработают, – подбодрил подчиненных Прохоров.

Если раньше он был просто полон злобы, то теперь она хлестала через край. Ему хотелось собственными руками задушить человека, заставившего его испугаться.

Глеб проехал поле. Желтые колосья сменились сочными зарослями камышей и аира. С двух сторон от дороги по болоту тянулись мелиоративные каналы. Насыпь тут была приличной высоты, метра три-четыре, с крутыми откосами. Место что надо. Сиверов доехал до небольшого перекрестка, где одна насыпь пересекала другую, развернул машину и, включив фары, помчался навстречу джипу.

– Он что, вольтанулся? – судорожная ухмылка блуждала на губах Прохорова.

– Наверное, – неуверенно ответил водитель. – Нервы наши испытывает. У меня не сдадут.

"Ситроен” шел точно посередине насыпи. Объехать его не было никакой возможности.

– Жми, у нас нервы крепче, – резко скомандовал Прохоров.

Он поддался на игру Глеба, азарт захлестнул начальника охраны. Он даже не успел подумать, что лучшим выходом было бы развернуть джип поперек дороги.

– Клюнул, – усмехнулся Глеб и нажал на сигнал: болото огласилось надрывным гудком.

– В психическую идет, как при Чапаеве, – сказал немолодой водитель.

Обе машины неслись со скоростью около сотни километров в час, и то, что при ударе вряд ли кто-нибудь уцелеет, Прохоров сообразил слишком поздно. Глеб на ходу распахнул дверцу, с трудом удерживая ее под встречным ветром, схватился рукой за поручень и высунулся из машины, будто собирается спрыгнуть на ходу. Будь у Николая Прохорова хоть секунда на размышление, он бы понял – это блеф. Соскочить на такой скорости – равносильно самоубийству. Но когда времени думать нет, срабатывает инстинкт, желание во что бы то ни стало спасти собственную жизнь.