Андрей Воронин - Слепой для президента

– Из города, дорогая, из города.

– Но куда?

– Куда хочешь. Выбирай.

– Я же знаю, ты и тут решил без меня. Боюсь не угадать. Говори сам.

– На дачу к Амвросию Отаровичу Лоркипанидзе. Я с ним обо всем договорился.

– Только что?

– Нет, я договорился с ним давно. Так, на всякий случай.

– Но его может не оказаться на даче.

– Он дал мне ключи.

– Это срочно?

– Да, собирайся и поскорее.

По тону, каким говорил Глеб, Ирина поняла, что действительно все достаточно серьезно и ей лучше послушаться Глеба – не спорить с ним. Она стала быстро собираться.

А Глеб то и дело поглядывал на циферблат своих наручных часов.

Вскоре Ирина уже была готова. Глеб взял сумку, в которую она в спешке побросала кое-какие вещи, показавшиеся ей необходимыми, и, подойдя к двери, сделал предупредительный знак. Ирина замерла Затем Глеб тихо-тихо открыл дверь и вышел на лестничную площадку.

А через семь минут они уже садились в его серебристый БМВ.

– Так ты все-таки объяснишь мне, что случилось?

Может, все зря? – Ирина неуверенно заглянула Глебу в глаза.

– Потом, дорогая, потом.

– Ты меня совсем не жалеешь.

– Ты, как всегда, права.

– Прости, я сказала это сгоряча.

…Через час они уже были на даче у старого генерала Лоркипанидзе. Тот несказанно обрадовался появлению гостей, хотя и очень поздних.

– Глеб, как я рад! – говорил генерал, крепко пожимая руку сыну своего товарища, – Ты себе даже не можешь представить, никто не навещает старика Лоркипанидзе. Одни забыли, другие умерли. Даже не знаю, что лучше.

– А как ваши мемуары, Амвросий Огарович?

– Давным-давно закончены. Но знаешь, пришел к неутешительному выводу: они никому, кроме меня, не нужны. Ну, может, ты почитаешь… из вежливости. Как я рад, что вы вместе! – старый генерал поглядел на Ирину и улыбнулся в седые усы.

– Да что мы все стоим! Присаживайтесь, раздевайтесь! Когда ты мне позвонил, Глеб, я так и понял, что мы обязательно увидимся. А ведь мог приехать и пораньше?

– Не мог, – спокойно возразил Глеб.

– Да, о старом Лоркипанидзе вспоминают лишь тогда, когда нужна его помощь. Но тем не менее, я счастлив, дорогие. Ирина, вы выглядите просто великолепно!

– Что, даже лучше, чем раньше? – улыбнулась Быстрицкая.

– Намного лучше!

– Амвросий Отарович, не стоит разбрасываться такими комплиментами.

– Стоит, стоит, Ирина. Что я еще могу, кроме как говорить комплименты и восхищаться женской красотой?

– Не прибедняйтесь.

Амвросий Отарович был галантен и любезен: помог Ирине раздеться, проводил ее в комнату на втором этаже дачи – в ту комнату, где когда-то Ирина вместе с Анечкой уже коротали время, ожидая Глеба. В этой комнате стены были обшиты деревом, стояли две кровати, стол с настольной лампой, увенчанной цветным стеклянным абажуром. А на стенах висело несколько репродукций в скромных деревянных рамках. На всех репродукциях – виды гор.

– Раньше, по-моему, этих картин не было? – спросила Ирина хозяина дачи.

– Да-да, я их повесил совсем недавно.

– Их вам подарили друзья?

– Нет. Перебирал как-то старые журналы, газетные вырезки и наткнулся на них. И знаете, Ирина, наверное, к старости человек становится сентиментальным.

Мне вдруг захотелось, чтобы на стенах висели картины. Раньше как-то не замечал пустоты стен. А потом, смотрю – совсем голые, даже как-то неудобно стало перед самим собой. Я полдня провозился с рамками, склеил их и развесил картины. По-моему, так куда приятнее.

– Конечно, приятнее, – согласилась Ирина, устало опускаясь на кровать.

– Пойду приготовлю чай.

Глеб вышел из просторной столовой. Он хотел спросить, нет ли у Амвросия Отаровича коньяка. Сиверов знал, что коньяк в этом доме не переводится, но спрашивать все же не стал, решив, что хозяин сам предложиг. А генерал, словно прочитав мысли Глеба, погладил свои щетинистые усы, хмыкнул, горделиво подбоченился и, взглянув на Сиверова, произнес:

– Хоть врачи и не велят, но я себе в хорошей компании иногда позволяю рюмочку-другую. Думаю, что и вам с дороги не помешает.

– Не помешает, – кивнул Глеб.

– А Ирина ничего против иметь не будет?

Глеб с досадой хлопнул себя ладонью по лбу:

– Ей нельзя.

– А что такое? – немного насторожился Амвросий Лоркипанидзе.

– У нее будет ребенок… у нас то есть, – Сиверов почувствовал, что ему куда легче признаться в убийстве, чем в том, что его жена ждет ребенка, и не мог понять, почему ему с таким трудом дается это признание.