Андрей Воронин - Слепой против маньяка

– Мне нужен журналист Демидов, – четко сказал Глеб.

– Извините, а кто его спрашивает? – поинтересовался женский голос.

– Его спрашивает сотрудник ФСБ.

– А, сейчас, сейчас… Гена! Тебя опять ФСБ беспокоит.

Демидов снял трубку на своем столе.

– Алло, Геннадий Демидов слушает.

– У меня есть документы, которые вас заинтересуют, и я хотел бы их вам передать.

– Кто вы? – спросил Демидов.

– Это, в общем-то, не имеет значения. Но то, что документы подлинные, я вам гарантирую.

– А почему я вам должен верить?

– Потому, что я верю вам, – спокойно сказал Глеб Сиверов.

– А вы откуда, из ФСБ?

– В общем-то, да.

– Что значит «в общем-то»? – удивился Демидов.

– Когда-нибудь объясню.

– Вас что, уволили, «ушли» в отставку?

– Можно сказать и так.

– Где мы можем встретиться? – спросил Демидов.

– Встретиться мы, к сожалению, не можем.

– Почему?

– Так надо.

– Тогда как я смогу получить документы, о которых вы говорите? И, кстати, о чем они?

– О коррупции в армии. Все документы подлинные.

– Любопытно, – сказал журналист.

– Через час я вам позвоню и скажу, где вы их можете взять.

– Согласен. Я буду на месте.

– До встречи.

– Всего доброго, – Глеб повесил трубку и вышел из телефонной будки.

Теперь надо было решить, каким способом передать документы Геннадию Демидову. Для Глеба это был в общем-то несложный вопрос, самое главное – избежать контакта и не попасться никому на глаза.

Он решил воспользоваться ячейкой камеры хранения на Павелецком вокзале.

Он взял газету с вложенными в нее документами и отправился на Павелецкий вокзал.

Уже через полтора часа он позвонил в редакцию «Московского комсомольца». Разговор был коротким. Убедившись, что с ним разговаривает Геннадий, Глеб назвал код ячейки. Демидов поблагодарил. А Глеб направился к заброшенному дому.

По дороге он купил еды и бутылку коньяка. Это было в общем-то удивительное зрелище, когда опустившийся бомж в рваном грязном пальто рассчитывался крупными купюрами. Но новые времена – новые нравы. Возможно, некоторое время назад, это привлекло бы внимание продавцов. А сейчас люди уже ничему не удивлялись, они ко всему привыкли. И их не удивляло, что у бомжа или бродяги могла быть при себе крупная сумма денег, а у респектабельного человека – ни гроша в кармане.

Конечно же, телефон Демидова прослушивался, этого Глеб не учел. И о состоявшемся разговоре было тут же доложено полковнику Студийскому. Тот несказанно обрадовался. Он думал, что сможет схватить Слепого при передаче. Но потом стало ясно, что Слепой их провел. Зато можно было завладеть документами и заодно избавиться от назойливого журналиста «Московского комсомольца».

Полковник поднялся в кабинет к генералу Кречетову, доложил ему о первых успехах. Генерал радостно потер руки.

– Вот видишь, полковник, у меня голова работает получше, чем у тебя.

– Конечно, поэтому вы генерал, а я всего лишь полковник, – польстил шефу Студинский.

Кречетов хмыкнул на эту неприкрытую лесть.

Геннадий подъехал к Павелецкому вокзалу, быстро нашел ячейку, набрав код, распахнул дверцу и увидел внутри красную папку. Геннадий взял папку в руки и с трудом переборол в себе желание сразу же открыть ее.

«Дотерплю до редакции, а там…»

До самого последнего мгновения Геннадий Демидов не верил, что действительно ему достанутся документы, что это не провокация и не розыгрыш. Но когда папаха уже была у него в руках, сердце Демидова обрадованно застучало:

«Ну вот, наконец-то!»

Утром следующего дня, во вторник, Глеб Сиверов в рваном пальто, в фетровой шляпе, с приклеенной бородой и бровями, весь перепачканный, подошел к газетному киоску и подал деньги.

– Мне свежую газету, – каким-то дребезжащим, не своим голосом сказал он.

Седая киоскерша внимательно посмотрела на бомжа, затем – на деньги.

– Вам какую?

Глеб улыбнулся, показывая гнилые зубы.

– Да любую, можно «Комсомолку».

– Вот, пожалуйста, – киоскерша подала газету Глебу и взялась отсчитывать сдачу.

Но Глеб Сиверов не стал дожидаться. Он отошел в сторону и прямо у киоска развернул газету.

«Террор», – прочел он заголовок. – «Вчера зверски убит репортер газеты „Московский комсомолец“, двадцатисемилетний Гена Демидов».

– Боже… – прошептал он, и его пальцы задрожали. Буквы слились в черные траурные полосы. – Не может быть!

Но то, что он видел на первой полосе газеты, говорило само за себя.